– Никогда нельзя надеяться на какое-то стечениеобстоятельств, – снова чуть улыбнулся Зеленин. – Я предлагаюиспользовать этот случай как прецедент, отработать на нем технологию и превратитьтакие казусы в систему. И в дальнейшем работать уже не с казусами, авыстраивать ситуацию целенаправленно.

Галузо почувствовал, как по спине пробежал холодок.«Выстраивать ситуацию целенаправленно!» За этой наукообразной фразой стоялтакой нечеловеческий цинизм, что даже ему, человеку далеко не мягкому, стало непо себе. Ничего себе заявленьице! Такого можно было ожидать на худой конец отСтоянова, но уж никак не от «ученого червя» Александра Петровича. Господи, дажеобсуждать страшно то, что он предлагает. Устраивать на работу в «непокорные»,«непрогнувшиеся» коммерческие структуры неких личностей, через короткое времяубивать их, потом подсылать к руководителям доверенных людей, которые будутговорить: я взял ради вас грех на душу, но лучше пойдите и отдайтесь сами, неожидая, пока вас изнасилуют. Да уж, как говорят мудрые англичане, еслиизнасилование неизбежно – расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие.

– Более того, – продолжал Зеленин, – этопозволит получать благодарность не только от самих структур, но и от тех людей,которые возьмут на себя переговоры. Ведь у них, как мы с вами договорились,должен быть грешок, и за возможность вернуть утраченное доверие друзей илиоттянуть срок возвращения, к примеру, кредита они заплатят дорого. Такимобразом, мы убьем одновременно двух зайцев.

Да, до такого даже сам Галузо не додумался бы. Не зря этогоЗеленина наверх тащат, видно, он в интересах политиканов не одну интригу сплел.Много народу ему обязано. И, наверное, многие его боятся. Надо же! А с виду-тонипочем не скажешь, низенький такой, румяный, глазки блестят, хоть и хмурятся.От таких румяных коротышек никогда опасности не ждешь. А напрасно. Такие-то воти есть самые опасные. Стоянов по сравнению с ним – дитя неразумное. ГришаСтоянов как привык действовать? Как в прежние времена вся ментовка работала, тоесть на «компре» да на страхе. На этой «компре» он и вылез, держал партийных исоветских функционеров за глотку, разоблачением внеслужебных связей синостранными гражданами и участием в групповых случках запугивал, и все у негов жизни получалось, как он хотел. Блядей валютных на коротком поводке держал,они ему информацию поставляли, а он их за это не тягал за тунеядство и занетрудовые доходы. Короче говоря, простенькие одноходовочки, а к более сложномуманевру не приучен. А Зеленин – он другой. И откуда в нем этот цинизм? Почемуон так легко распоряжается человеческими жизнями? Да потому, решил Галузо, что,в отличие от Стоянова, с реальной преступностью близко не соприкасался и женщину,у которой сына убили или дочку маленькую изнасиловали, никогда в глаза невидел. Не видел он настоящего горя и слез, не вытирал с лица плевки, каквытирали их следователи и оперативники, которым родители потерпевшихдействительно, случалось, плевали самым натуральным образом в глаза за то, чтомилиция виновных найти не может и вместо этого вопросы какие-то оскорбительныезадает.

– Ну что ж, Александр Петрович, – как можнонейтральнее произнес Галузо, – я подумаю над вашим предложением.Стратегически оно выглядит весьма привлекательным, но тактически, боюсь, несетв себе некоторую опасность. Вы должны понимать, что убийством Нурбагандовазанимается милиция, и как это будет выглядеть, если вдруг пойдут разговоры отом, что к этому причастен вполне конкретный человек?

– Не нужно упрощать, Василий Валерианович. Вы меняуверяли, что держите руку на пульсе, стало быть, ход расследования этогоубийства должен быть вам известен. Я понимаю, что контролировать ситуацию ивлиять на нее вы не можете, но знать, что происходит, должны. Исходя изсуществующего положения дел мы и разработаем технологию осуществлениякомбинации. Тем более у нас есть такой опытный оперативник, как ГригорийИванович. Могу вас заверить, эта технология не будет топорной и шитой белыминитками. Если вы даете принципиальное «добро», я представлю вам общуютеоретическую схему, затем мы ее откорректируем исходя из реального ходарасследования убийства.

– Я подумаю, – уклончиво ответил Галузо.

Всю дорогу обратно в Москву он пытался преодолеть какое-тонепонятно откуда взявшееся смущение и даже неловкость. Черт его знает, Зеленинаэтого… С одной стороны, он, безусловно, прав, надо форсировать события наслучай назначения досрочных выборов, а если выборов и не будет, то деньги всеравно нужны на программу, и особенно – на ее секретную часть. Но с другойстороны, очень уж его предложение сомнительное. Опасное. Страшное. Хотя, если стретьей стороны взглянуть, на то и существует еще одна, самая секретная частьпрограммы, о которой знает только узкий круг людей. Рискнуть, что ли?

Когда свернули с Кольцевой дороги, Галузо из машины позвонилБоровкову.

– Виталий Аркадьевич, дождитесь меня, не уходите. Нужнопереговорить.

* * *

Аня Лазарева не знала слова «сомнение». Колебания были ей несвойственны, она легко и быстро принимала решения, хотя и знала отлично, что заэтой поспешностью часто следует раскаяние в совершенной ошибке. Еще в той,другой жизни, когда у нее были подруги по команде, она всегда удивляла их своейспособностью быстро делать покупки. Подруги долго выбирали вещь, приценивались,потом шли искать ее в другое место, опасаясь, что купят, а в следующем магазиненайдут что-то лучше или дешевле. Аня покупала сразу, брала первую же более илименее подходящую вещь и на этом успокаивалась. Но, надо отдать ей должное,никогда и не расстраивалась, если действительно на ближайшем же прилавке виделато же самое, к примеру, в два раза дешевле. «Анька, это рынок, – увещевалиее приятельницы, – не покупай сразу, обойди всех продавцов, наверняканайдешь дешевле, здесь цены не фиксированные, как при социализме, их с потолкаберут. Или хотя бы торгуйся». Но она не слушалась, хотя и понимала, что чемближе к входу, тем дороже. И никогда не торговалась с продавцами.

И так было во всем. Она не колебалась, вступая вскоропалительные романы с мужчинами, а приняв какое-либо решение, несомневалась в его правильности. Но была в ее характере еще одна черта: онасовсем не умела ждать. Есть терпеливые люди, которые обладают этойзамечательной способностью ждать неделями, месяцами, годами, не нервничая и нераздражаясь оттого, что желанный результат все не наступает. Они умеютотвлекаться, заниматься повседневными делами, прекрасно понимая, что эти делане менее важны, чем то, чего они ждут. Аня этого не умела совершенно. Онаторопила события, безоглядно несясь навстречу желанному результату, совершаяпри этом ошибки и делая очевидные глупости, а потом, когда ничего неполучалось, впадала в отчаяние.

Ей очень захотелось выйти замуж за Парыгина. Желание этобыло тем более сильным, что казалось ей вполне реальным, ведь Евгений – первыйв ее жизни мужчина, который сделал ей предложение. И поскольку для скорейшегоисполнения желания нужно было достать деньги, она без малейших колебанийготовилась сделать все, что Парыгин сочтет нужным. Даже если это будет что-топротивозаконное, как он ее и предупреждал.