хлопотах. Ее сын Леон еще недостаточно вырос, чтобы заняться вымогательством, но первый муж Элеонор, мошенник Ревель, все еще изо всех сил старался выжать побольше прибыли из женитьбы 1805 года.

Еще один императорский обломок находил жизнь нелегкой во время ссылки своего отца. Наполеон II, которого когда-то именовали королем Рима, все еще пребывал на положении заключенного в Вене. Его лишили последнего французского слуги, когда его няне выдали в 1816 году ее паспорт.

Красивый, чувствительный мальчик пяти лет оставался надеждой всех бонапартистов мира, и поэтому его сторожили так же тщательно, как охраняют отчаянного преступника.

Его австрийские опекуны напряженно трудились, чтобы заставить мальчика забыть свой родной язык и говорить только по-немецки, но мальчик оказался сильным духом, и было трудно стереть из его впечатлительной памяти сознание того, кто он такой.

Дедушка Франц и его приспешники не прекращали своих усилий и в конце концов пошатнули сопротивляемость мальчика. А для матери он будто вовсе и не существовал, так мало она уделяла ему внимания. Она наслаждалась жизнью с Нейппергом и вообще не встречалась со своим сыном до того времени, когда в возрасте двадцати одного года он не оказался на смертном одре.

После Ватерлоо внесли некоторые поправки в планы относительно будущего ребенка. Вместо того чтобы стать принцем Пармы и наследником владений матери, как было первоначально обещано, его сделали герцогом Рейхштадтским, владельцем незначительного немецкого герцогства. В документах, выписанных на имя сына, Наполеон совершенно не упоминался.

Гордая, старая мадам матушка жила в ссылке и приходилась сицилийской бабушкой этому мальчику. Она презрительно хохотнула, когда ей рассказали о венских проделках. «Мы отомстили Австрии, — сказала она, — потому что, когда они подсунули Марию Луизу моему сыну, это было сделано не в стиле предоставления ему жены, а скорее наложницы! У моего внука никогда не будет лучшего имени, чем то, которое носил его отец!»

Это было верно, но уже начинало утрачивать значение.

Находясь за тысячи лье, на изолированном скалистом острове в Атлантическом океане, человек, так прославивший свое имя, достиг такого этапа своего жизненного пути, когда он мог правильно оценить титулы, правила поведения и придворную мишуру.

Он умирал, и умирал в больших муках, потому что его некомпетентный хирург поставил неправильный диагноз, когда Наполеон стал жаловаться на боли, и прописал ему рвотный камень, а у него был рак желудка!

Завещание он написал давно. Теперь же сделал к нему лишь небольшую приписку. Силы начинали покидать его, и по острову разнеслась весть о том, что через несколько дней или даже часов все будет кончено, но это никак не отозвалось на его тюремщиках, потому что теперь появилась масса поводов для споров. Какое ему следовало назначить хирургическое лечение? Какую установить диету? Какое имя и звание должно быть записано на могиле?

Он страшно мучился, умолял дать ему хоть ложечку кофе, который ему строго-настрого запретили. Перед тем как он утратил дар речи и сознание окончательно покинуло его, присутствовавшие при кончине англичане и французы угадали ход его мыслей. Он снова и снова повторял слова «маленький король, маленький король…». Потом мысли о сыне оставили его, и ум целиком сосредоточился на главной заботе всей жизни. Он больше не шептал имя своего сына, не звал Жозефину или свою мать, австрийскую жену или какую-нибудь из женщин, которые обнимали его. В три часа утра 5 мая 1821 года он произнес последние слова. Вот они: «Во главе армии».

Именно это орудие привело его к власти, и оно осталось с ним до самого конца.

В пять часов сорок девять минут вечера того же дня он скончался. Эту весть срочно донесли до Дома плантации, чтобы оттуда переслать в каждый царствующий двор Европы.

Его похоронили в одном из любимых им мест и отдали ему все воинские почести. У могилы установили почетный караул, и гарнизон не снимал этого караула в течение всего времени, пока гроб с ним покоился в этой каменистой земле.

Его сердце удалили при вскрытии и в соответствии со строжайшим наказом, данным Антоммарчи, должны были отослать Марии Луизе. Врач не подчинился этому наказу, и правильно сделал, потому что, когда он приехал в Вену и пытался передать бывшей императрице последние записки Наполеона, она наотрез отказалась принять его. Она уже собралась обручиться с Нейппергом, чтобы нормализовать свою жизнь. Имя ее мужа преднамеренно опустили во время заупокойной мессы, которую она заказала. Поэтому на кой шут ей сдалось его сердце!

Две женщины могли искренне оплакивать его, но обе они — Жозефина и Мария Валевска — уже сами переселились в вечность. Осталась только одна женщина, которая выслушала подробный рассказ Антоммарчи о последних днях Бонапарта, последних словах и последних его пожеланиях.

В течение двух дней хирург рассказывал все это крестьянке с суровым лицом, которая родила этого беспокойного гения. Она не проронила ни одной слезы, заставляя Антоммарчи снова рассказывать о каждой детали последних минут на Святой Елене. Потом она скрестила руки на груди и стала жить в своих воспоминаниях. Она пережила его на пятнадцать лет, упрямо отказываясь от разрешения Бурбонов возвратиться в Париж.

Она вспоминала его лепет о звездах и судьбе, но когда она ослепла и стала угасать, ее наконец-то, должно быть, коснулся его звездный луч. Когда ей сообщили, что на Вандомской площади возводят статую Наполеона, она улыбнулась и пробормотала: «Вот как? Значит, император опять в Париже!»

Иллюстрации

Наполеон в 1790 году

Императрица Жозефина, статуя Виталь-Дюбре. Безупречный вкус Жозефины повлиял на новую французскую моду; императрица была очень красива, обладала великолепной фигурой, на которой прекрасно выглядели самые экстравагантные наряды

Жозефина в саду Мальмезон, портрет кисти Прудона; императрица очень любила это место, а цветы, которые она там посадила, сейчас растут по всей Франции

Мадемуазель Марс, портрет кисти Жерара. Ее красота однажды заставила императора прервать военный парад

Мадам Фуре; французские войска окрестили ее новой Клеопатрой. Исследователи считают, что этот автопортрет она написала после разрыва с Бонапартом в 1800 году

Мадемуазель Жорж (Маргерит Жозефин Веймер), актриса, которая поймала в свои сети Наполеона, когда ей было 17 лет, и хранила память о нем до конца жизни, почти полвека после того, как император умер