и пруссаков она вовсе не была счастливым талисманом, а просто бывшей женой их самого заклятого врага. Она могла также вспомнить о судьбе Дюбарри, любовницы давно умершего короля, которую поволокли на гильотину из-за ее королевского любовника.

Дочь Жозефины Гортензия оказалась среди тех немногих людей, у кого в ту ужасную весну не сдали нервы, и она посоветовала своей матери укрыться в охотничьем домике в Наварре. Она бежала туда в карете, набитой нарядами и золотыми безделушками, соблазнительной добычей для дезертиров и мародеров, которые уже прошлись с грабежами по Европе, по пятам отступающих армий.

Поездка оказалась волнующей. Когда на горизонте показалось несколько всадников, нервы у Жозефины окончательно сдали. Вместо того чтобы подождать и выяснить, кто такие эти незнакомцы, она выпрыгнула из кареты и как сумасшедшая побежала по полю, а за ней припустился задыхающийся лакей.

Слуга не так обезумел, как его хозяйка, и вскоре ему удалось убедить ее, что всадники — французы. С опаской она возвратилась в свой экипаж и поехала дальше. В Наварре к ней присоединилась спокойная и со всем смирившаяся Гортензия, рассказавшая ей о новостях. Наполеона свергли, но можно совершенно не опасаться его врагов, особенно красивого и романтически настроенного русского царя.

Жозефина по привычке наскоро всплакнула и сразу, как и всегда, успокоилась. Она могла с сочувствием подумать об одиночестве и отчаянии мужчины, который когда-то написал ей: «Жозефина, будь бдительной! В один прекрасный вечер твои двери будут взломаны и перед тобой предстану я!»

Теперь не существовало ни малейшей возможности такого поворота событий. Между ними появился миллион вооруженных людей, а вскоре его отошлют гораздо дальше того места, откуда он написал ей это замечательное письмо, — дальше Милана.

Пришло время подумать о своем будущем и, оставаясь верной себе, Жозефина смогла распорядиться своими делами, не прибегая к клевете на человека, который когда-то боготворил ее. Через две недели после ее приезда в Наварру адъютант русского царя нанес ей визит, и она сочла, что ей повезло. Посетитель оказался ее старым другом, замолвившим за нее словечко перед своим хозяином.

Царь Александр отреагировал на эти хлопоты так, как и должен был поступить человек его темперамента. Он направил курьера с лестным и ободряющим посланием, в результате чего все вещи снова были собраны и Жозефина вернулась в Мальмезон.

Гортензия, весьма серьезно относившаяся к своим официальным обязанностям, уехала на время от своей матери, чтобы возвратиться в распоряжение обезумевшей императрицы, но как только Мария Луиза решила согласиться с пожеланиями своего отца, Гортензия возвратилась в Мальмезон и приняла участие в социальных мероприятиях, которые начали проходить под руководством ее матери Жозефины.

Дочь приехала в Мальмезон 16 апреля, как раз через десять дней после условного отречения Наполеона. В саду их дома она увидела массу казаков. На недоуменный вопрос ей ответили, что «ее мать прогуливается во дворе с русским царем».

Александр был из тех людей, которыми Жозефина могла управлять в силу своего природного дарования. Тщеславный, мистически настроенный и щедрый, царь рассматривал себя как современного рыцаря, совершающего благородные поступки. Стареющая Жозефина, которую отстранили ради более молодой и родовитой супруги, вызвала в нем рыцарское сочувствие, и он изо всех сил старался по отношению к ней быть добрым.

Он стал ей защитником, другом и наперсником в одном лице, гарантировал выплату французской пенсии, так же как и ее дочери Гортензии.

Жизнь в Париже налаживалась, и все сановники побывали в Мальмезоне. Визит к Жозефине стал обязательным для всех влиятельных и малозаметных принцев, способствовавших падению Наполеона. Атмосферой удивительного благополучия веяло от лужаек и террас дома, которые приобрели такую прелесть благодаря ее вкусу. Приехал король Пруссии, потом наследный принц Швеции, у жены которого худенькая, предприимчивая Жозефина когда-то увела венец императрицы. Сам царь часто появлялся там, играя с детьми Гортензии в жмурки, и даже шепотом поговаривали, что сын Жозефины, доблестный Эжен, может быть избран императором Франции.

Но этой самой заветной мечте Жозефины не суждено было сбыться. Это следовало согласовывать со слишком многими непокладистыми союзниками. В конечном итоге верх взяли их замысловатые аргументы и уклончивая политика Талейрана. Жирный, страдающий подагрой Бурбон вновь возвратился в Тюильри после его нескончаемых изгнаний, и озлобленная Гортензия узнала, что брат погибшего на эшафоте двадцать один год назад короля, Людовик XVIII, рассматривает 1814 год девятнадцатым годом своего правления!

Даже русский царь был не в силах переварить такую байку, когда ему сказали об этом.

Однако Жозефина, которая и сама немало жонглировала датами, постаралась обратить такой оборот дел в свою пользу. Она призвала Эжена и вскоре склонила его к тому, чтобы он постарался снискать к себе расположение нового короля.

Было время, когда Наполеон умолял ее смотреть правде в глаза, и теперь у него не было бы причин для недовольства ею. Она училась принимать факты такими, какие они есть, у человека, пренебрегавшего своими собственными правилами в подходе к реалистическому восприятию фактов. В конце концов он стал гоняться за таким большим количеством призраков, что получил для жительства помещение меньшего размера, чем то, в котором родился.

В мае 1814 года Жозефине исполнилось пятьдесят лет, и на этом она завершила свои сезоны хозяйки салона.

23 мая она принимала в Мальмезоне короля Пруссии. А Гортензия в тот же вечер в Париже принимала царя.

Позже, уже ночью, Гортензию вызвал ее брат и сообщил, что их мать серьезно больна. Царь немедленно отправил к больной своего собственного врача. Поспешили в Мальмезон и сын с дочерью.

25-го числа Жозефина планировала еще раз принять царя, но, когда он приехал, императрица оказалась слишком слаба, чтобы встретиться с ним. К середине дня 29 мая она скончалась.

Даже ее смерть послужила поводом Бурбону для очередной клеветы на Наполеона. В официальном заявлении говорилось: «…будучи очень несчастной во время правления своего мужа, она пыталась отвлечься от его грубостей и пренебрежения, занявшись изучением ботаники!»

Это обвинение было трижды лживо: Жозефина вполне наслаждалась на протяжении большей части своей жизни с Наполеоном, а ботанику она начала изучать еще на Мартинике, где когда-то росла босоногой королевой среди детей рабов. В течение их длительной связи как мужа и жены Наполеон показал себя пылким, лживым, циничным, прощающим, неразборчивым и часто раздраженным в отношении к Жозефине человеком. Но никогда он не опускался до грубостей и пренебрежения.

Сентиментальные люди в Париже — их можно было найти даже и в тот ошеломительный сезон, — которые заявляли, что бывшая императрица умерла от горя, сильно преувеличивали. Она умерла от дифтерита.