«Хозяин положения»

Залитый солнцем и омываемый морем остров Эльба размером всего в восемнадцать миль с востока на запад последние двадцать лет оставался тогда в стороне от самых сильных житейских штормов. На нем жили крестьяне и шахтеры, первые занимались выращиванием фруктов, вторые добывали руду доходных шахт, разрабатывавшихся еще со времен Древнего Рима. Было там и небольшое количество рыбаков, зарабатывавших себе на скудную жизнь выпариванием соли в корытах и продажей мелкого тунца.

Эльба — прекрасное место с вдающимися в сушу бухтами, густыми лесами и горной цепью в глубине острова. Однако такие красоты не занимали нового хозяина острова, если их нельзя было использовать для увеличения доходов.

Его яростная умственная активность, зажатая в небольшой лужице после того, как она располагала океанскими просторами, сразу стала искать себе выхода в разных направлениях — строительстве, реорганизации, использовании ресурсов, подсчетах. Нервная энергия, которая почти два десятилетия была устремлена на обширные континенты, теперь сконцентрировалась на одной обитаемой скале. Это благотворно повлияло на население.

Доходы классифицировали по статьям, морской флот, состоящий из старого, прогнившего двухмачтового судна и нескольких баркасов, был приведен в порядок, разработан флаг, включивший геральдических пчел Наполеона, и все игрушечные «дворцы» отдали в руки авральных бригад строителей и декораторов.

Даже сформировали армию, и, возможно, ни одна другая армия в мире не располагала таким перевесом закаленных в боях ветеранов, поскольку великие державы по своему недомыслию позволили Наполеону для защиты его крошечного королевства включить в нее шестьсот своих гвардейцев. Союзники поступили бы гораздо умнее, если бы запретили ему приглашать гвардейцев, а позволили бы взять к себе жену и сына.

Примерно с месяц Наполеон увлеченно занимался своей необременительной игрой в построение государства, но все-таки это была всего лишь игра, и вскоре он переключил свое главное внимание на прием и развлечение редких посетителей и на вытягивание из них новостей с Большой земли.

Первой приехала его сестра Полина, которую любили и братья и сестры, — красивая, чувственная женщина, чьи скандальные любовные похождения были известны во всей Европе.

Полина оказалась наиболее дружелюбной из всех прочих представителей клана Бонапартов, а также самой симпатичной и сообразительной. Однажды она позировала в голом виде знаменитому скульптору Канове. На вопрос о том, «не очень ли неудобной» была ее поза, она заметила: «Что вы, какое неудобство! В комнате пылал камин!»

Она пробыла на острове два дня, потом уехала, чтобы вернуться вновь в октябре и по-домашнему там устроиться. Череда ее головокружительных балов, праздников и театральных представлений ошеломила простых жителей Эльбы, которые начали гадать, уж не волшебная ли сила превратила их остров в сказочное место из «Тысячи и одной ночи».

А в августе приехала мать, которая тоже выражала желание остаться у сына надолго.

Суровая старая корсиканка с огрубевшими руками пришлась гораздо больше по душе жителям Эльбы, чем ее сын и дочь. Она сразу же отбросила всякую показуху и мишуру и занялась максимально возможным улучшением жизни островитян.

Она не стала разворачивать грандиозные и яркие дела или стараться превзойти блистательное поведение своей дочери, а спокойно осматривала остров и приносила людям добро в стиле знатной дамы, которая сознает свою ответственность по отношению к бедным и несчастным.

Нормальная, благоразумная мадам матушка! Ей не могли вскружить голову помпезность и благоприятные условия империи, и она не скрывала своих опасений. «Однажды все это схлынет», — предупреждала она близких, когда они смеялись над ее крестьянской бережливостью и бранили за отказ тратить деньги, которыми щедро осыпали ее. Теперь события показали, что она была права. И империя, и доходы канули в вечность, и только она смогла предложить своему упрямому сыну миллионы франков, годовое содержание которого, так охотно обещанное Бурбонами, когда он все еще не соглашался на безоговорочное отречение, теперь каждый месяц урезалось, ставя его в затруднительное финансовое положение.

По мере того как проходило лето и ослепительное солнце заливало лучами маленькое, занятое делами королевство, на острове стали появляться любопытные кругосветные английские путешественники, моряки и аристократы, кое-кто из которых воевал против этого человека свыше двадцати лет.

С ними он был разговорчив и доброжелателен. Они вежливо слушали его, когда он говорил, что вторжение в Англию прошло бы успешно и что мир стал бы гораздо безопаснее в результате заключения договора между британским военно-морским флотом и французской армией.

Потом стало слишком жарко оставаться на уровне моря, и ссыльный с небольшой группой своих приближенных перебрались в горы, расположившись в четырехкомнатном эрмитаже, в здании, построенном в прекрасном каштановом лесу и окруженном насыпью с великолепными полевыми цветами.

Именно здесь он принял 1 сентября самую выдающуюся посетительницу среди всех прочих, женщину, с которой он сиживал перед ярко пылающим камином в мрачном замке Финкенштейн во время зимнего затишья между отчаянной битвой под Эйлау и триумфальными победами при Фридланде и Тильзите.

Она немного пополнела по сравнению с днями и ночами, когда он находил утешение и испытывал экстаз в ее обществе, но все еще оставалась очень красивой. Красивым был и ее четырехлетний сын, плод их возобновленной связи во время австрийской кампании переменного успеха в 1809 году.

Визит Валевски проходил в условиях секретности, и к тому были веские основания. Весной и летом Наполеон преследовал одну первостепенную цель — заманить супругу и маленького короля Рима на Эльбу, чтобы продемонстрировать всему миру, что его породнение со старейшим королевским домом Европы все еще признается в правительственных учреждениях всего мира.

Просьба за просьбой, письмо за письмом выходили из-под его пера и открыто или тайно отправлялись на Большую землю. В них он убедительно просил Марию Луизу паковать свои вещи и приезжать к нему. Для нее он подготовил комнаты во всех жилых помещениях острова. В одном из таких писем он рассказывал об оформлении потолка в одной из приемных комнат. Там поместили изображения двух голубей, связанных бечевой. Подтекст заключался в том, что любящие друг друга лишь укрепляют связывающие их узы, пытаясь разлететься в разные стороны!

Неудивительно, что приезд Валевски замалчивался и даже выдавался за приезд императрицы и короля Рима. Нельзя было допустить ничего скандального в добавление к трудностям по организации их встречи. Никакое возобновление его связи с любовницей или слухи об этом не должны были помешать императрице либо поколебать ее решение привезти в его миниатюрное царство короля Рима.

Не было необходимости в столь изощренных мерах предосторожности, чтобы замаскировать приезд Валевски с сыном. Его уговоры Марии Луизы закончились гнетущим провалом. Его литературная обработка не произвела никакого впечатления на жену, которая уже