изменила ему, и не только как супруга, но и в более важном и менее поддающемся оправданию смысле, потому что все его письма она послушно передавала советникам своего отца, а Наполеону послала уклончивый ответ только на новый, 1815 год.

Наполеон встретил Марию Валевску и ее сына на некотором расстоянии от эрмитажа, потому что ее экипаж не мог проехать туда по горной тропе. Пришлось посадить гостей верхом на лошадей, и они завершили свою поездку уже при свете луны.

Приезжих разместили в небольшом доме. Хозяин с двумя слугами довольствовался палаткой. Нам неизвестно, комфортно ли себя чувствовали посетители в том домике. Но известно то, что Наполеон всю ночь не сомкнул глаз.

Мария Валевска отправилась на Эльбу не из соображений праздного любопытства. Она не испытывала также и искушения влюбленной еще раз повидаться с ним. Она сильно изменилась с того дня, когда маршал Дюрок и князь Понятовский устроили осаду ее спальни и верные патриоты преодолели большие трудности, уламывая ее нарушить свои брачные клятвы. Ко времени посещения Эльбы и Дюрок, и Понятовский уже умерли, а Мария Валевска очень многое узнала о жизни за истекшие семь лет. Она стала значительно мудрее и печальнее в свои двадцать пять, чем была в восемнадцать, и приехала на Эльбу, чтобы поговорить о деньгах. Ее цель состояла в том, чтобы выяснить, может ли ее любовник уговорить своего зятя Мюрата оплатить наложнице императора причитающуюся ей задолженность по пенсии!

Нет ничего удивительного в том, что пенсию давно не платили. В то лето у кавалериста Мюрата были другие неотложные заботы. Он и его язвительная жена Каролина теперь отчаянно старались выцарапать из французского затмения хоть скромный доход и подстраховать себя на период весьма неопределенного будущего. Пенсия, которую император устроил для Марии из казначейства короля Неаполя, может подождать. Сын бывшего содержателя гостиницы и его хладнокровная жена нуждались в каждом дукате, который они могли заполучить.

Однако разговор о деньгах не омрачил счастливую встречу, и на следующее утро в просветах между каштанами состоялся веселый и радостный пикник.

Завтракали на открытом воздухе, ребенок сидел рядом с Наполеоном, хотя мать возражала против этого, говоря, что он будет мешать и надоест ему.

Юный Александр Флориан не подкачал, несмотря на опасения своей матери, и вел себя очень хорошо. Отец восторгался им, и, как только первоначальная застенчивость ребенка прошла, мальчик стал лепетать, обращаясь к этому любезному, игривому мужчине, которого вроде бы интересовал разговор с его матерью. Наполеон рассказывал ему о своем детстве на Корсике, где его с сестрой однажды отшлепали за то, что они смеялись над своей бабушкой.

«Я не смеюсь над своей мамой!» — заявил мальчик. Наполеон рассмеялся и похвалил его за «хорошие слова».

Они провели день, гуляя по лесу, где ребенок набрал целую охапку дикорастущих цветов. Когда наступила ночь, Наполеон проводил мать и сына к берегу, и Валевска отплыла, получив в подарок шестьдесят одну тысячу франков, и, хотелось бы надеяться, сохранила в душе еще одно приятное воспоминание.

Больше они не встречались…

15 февраля в Порто-Феррахо высадился еще один посетитель. На этот раз француз, о ком английский обозреватель Кемпбелл заметит в своем журнале: «Прибыл мужчина под видом моряка и представился как Пьетро Сейнт-Эрнесто».

Цель визита мнимого моряка на Эльбу заключалась не в оплате задолженности по пенсии. Она имела отношение к гораздо более важным делам, например повсеместному недовольству во Франции и к степени поддержки, на которую может рассчитывать бывший император, если он поставит все на организацию отчаянной высадки на континентальном берегу.

В том же месяце «прогнившее старое двухмачтовое судно», составлявшее основу нового военного флота Эльбы, тайком вышло без огней в море. Его палубы были забиты загоревшими усатыми мужчинами, которые когда-то сбрасывали королей и правительства, как кегельный шар — ряды точеных столбиков. Почти завершенные дворцы на Эльбе были забыты, поскольку пожелавший обновить их человек теперь устремил свой взор на другой дворец, где недавно поверх пчел, которые украшали ковры, пришили геральдическую лилию Бурбонов.

1 марта 1815 года небольшая флотилия пристала к берегу близ Фрежу. Через девятнадцать дней ее командир вступил в Париж, и жирный король, который утверждал, что он правил Францией девятнадцать лет, стрелой помчался к морскому берегу.

Мария Луиза с ужасом встретила эту новость. Она попросилась к своему дяде эрцгерцогу Джону на срочную консультацию. Но дядя мало что мог предложить ей в виде утешения. «Я надеюсь, что тебе и всем нам повезет и он сломает себе свою чертову шею!» — проворчал он.

Это обстоятельство, а также вереница лазутчиков, как-то сумевших пробраться к ней, дали наложнице генерала Нейпперга серьезные основания для беспокойства. Одно письмо от 28 марта, написанное всего через восемь дней после того, как орел опустился на Нотр-Дам, было выдержано в особенно резких тонах. «Встречай меня в Страсбурге, — говорилось в нем. — Я хозяин положения!»

Глава 24

«Друзья, вы душите меня!»

Наполеон прибыл в Тюильри вечером 20 марта, и помещения оказались настолько переполненными его приверженцами, дожидавшимися, чтобы поприветствовать его, что вскоре над ним нависла опасность задохнуться в этой атмосфере энтузиазма.

Он продвигался дюйм за дюймом вверх по лестнице, в то время как его сторонник отступал назад, чтобы очистить проход и ослабить давление придворных. Даже лояльная толпа выводила Наполеона из себя. Он громко крикнул: «Друзья, вы душите меня!»

Многие ли мужчины в этой истерической толчее были его настоящими друзьями и много ли женщин, которые, пользуясь его сердечностью, составили себе состояния на его поистине императорской щедрости? Не так много. Большинство из тех, кто приветствовал его возвращение, могли предъявить лишь шрамы, полученные за свою лояльность к нему.

Среди других находилась Мария Валевска, которая примчалась на почтовых из Италии, когда до нее дошли новости.

Мадам Дюшатель, объект его непродолжительной, но страстной любовной связи десять лет назад, тоже присутствовала. Она останется верной ему до самого конца.

Пухленькая невысокая актриса громко заявляла о своей лояльности и сумела каким-то образом передать ему ценную информацию.

Остальные любовницы Бонапарта либо активно выступали против него, громко осуждая его, либо не хотели ставить под угрозу свои состояния и социальное положение открытой поддержкой его дела.

Мадам де Водэ, которая не раз успешно обращалась к нему за деньгами, чтобы утрясти свои долги по азартным играм, незадолго до того направила заявление другого характера. Она просила бурбонские власти выделить ей почтовую карету, чтобы перехватить Наполеона на пути в Париж и раз и навсегда