Мы с Недом сидели в конюшне, разбирая упряжь. Я работала молча, так как окружающая обстановка остро напомнила мне о Шайн. На глаза невольно навернулись слезы. Теперь я понимала, что имел в виду Амброзиус, когда говорил, что сиды всегда возьмут свою цену. Мне удалось успеть вовремя, чтобы спасти любимого человека, зато я потеряла подругу…

Мысль о Мейвел заставила вспомнить еще кое-о-чем:

– Ты говорил, что добраться сюда вам помогли помощники с Той Стороны? – встрепенулась я. Боже мой, неужели мои друзья тоже заключили какую-то сделку?! Это могло быть чревато самыми неожиданными последствиями!

Нед посмотрел на меня долгим взглядом:

– Да, нам повезло их встретить. Мы совсем уж было приготовились к изнурительной скачке, тем более что погодка была не сахар. Однако, едва мы выехали за заставу, как нас догнали двое всадников: мужчина и женщина. Они сказали, что знают более короткий путь. Мы сразу опознали в них ребят из того народца, что появляется среди людей только в определенные ночи, а вчера как раз был канун Йоля. Выглядели они, как король и королева из сказки: дымчато-серебряные плащи, золотые венцы на головах, сбруя коней вся украшена драгоценными камнями… В общем, только полный псих рискнул бы отправиться с ними, и поначалу мы, разумеется, отказались. Тут женщина принялась умолять нас, говоря, что тебе грозит серьезная опасность, а мужчина молча смотрел исподлобья, но глаза его были совсем как твои. Фокс сдался первым. Батлер проворчал, что если Фонтероя прикончат из-за нас, то ему все равно остается только одна дорога – под холмы. Так мы и оказались в Лонгбери.

Я слушала его, затаив дыхание. В груди у меня вдруг стало тесно:

– Ты думаешь, что это были… что это могли быть мои родители?!

Нед улыбнулся:

– Когда мы спешились, и Батлер с Фоксом занялись лошадьми, она отвела меня в сторону для разговора. Просила передать, что не хотела тебя оставлять, но у нее не было другого способа спасти вас обоих. Тебя и твоего отца, как я понял. Она говорила, что всегда старалась присматривать за тобой. И еще попросила передать тебе это.

Шмыгнув носом, я взяла у него серебряную стрекозу на тонкой цепочке. Пришлось вытереть слезы, чтобы рассмотреть ажурную вязь тонких, как паутинка, серебряных нитей. Сплетенная с поразительным искусством, стрекоза казалась живой и согревала мне ладонь, словно теплый привет от мамы. Нед сочувственно погладил меня по плечу:

– Твой отец тоже держится молодцом, хоть и остался без руки. Они оба мне очень понравились. Мне жаль, что все так сложилось, Энни.

Неловко потоптавшись рядом, он деликатно вышел, оставив меня одну. Я надела цепочку на шею и безудержно расплакалась. Смутные картины моего прошлого теперь постепенно прояснялись, когда мне открывался один фрагмент за другим. Значит, когда Эдвард Уэсли был тяжело ранен в Цинтре, мать метнулась к нему на Континент, используя тот же способ, что и я вчера. Только она приехала слишком поздно. Чтобы спасти ему жизнь, ей пришлось увести его на Ту Сторону и остаться там навсегда. Почему она не взяла меня с собой? С кем она оставила меня в Эшентауне, и как так вышло, что я оказалась в приюте? Вероятно, этого я уже не узнаю. Довольно сложно поддерживать контакт с родителями, которые имеют право навещать вас лишь восемь раз в году, соблюдая при этом всякие Ограничения.

Кто-то, подойдя сзади, обнял меня за плечи. Это был Кеннет. Он привлек меня к себе и обнял так, словно окутал собой. Я снова ощутила бившееся в нем тепло, хватаясь за это чувство, как утопающий за соломинку.

– Энни, милая… успокойся.

– Они оба бросили меня! – всхлипнула я. – Ушли, оставив меня одну!

– Может быть, они хотели, чтобы у тебя была настоящая жизнь…

«Твои родители не хотели для тебя такой судьбы», – вспомнились вдруг слова Амброзиуса. Я с негодованием подумала о волшебнике, который наверняка знал гораздо больше того, что рассказывал. Зачем нужно было от меня скрывать…?!

– Жизнь на Той Стороне словно сон, – тихо говорил Фонтерой, пытаясь меня успокоить. – Я же был там… когда был драконом. Восхищался ее чудесами, но чувствовал только холод и пустоту. Все богатства Той Стороны не стоят одного прикосновения твоей ладони, одной твоей лукавой улыбки. Неужели ты согласилась бы уйти туда и оставить меня?

В его голосе послышались ревнивые нотки.

– Конечно нет, – поспешно сказала я. – Из всех возможных реальностей я бы выбрала ту, где есть ты.

Похоже, Кеннет обладал потрясающим талантом насчет поцелуев. Наш второй поцелуй был совсем не похож на первый, но оказался именно тем, в чем я сейчас нуждалась. Он был требовательным и нежным одновременно. Мое сердце отчаянно билось в ладонях и в горле – везде, где есть пульс. Все печали, растаяв, исчезли, сметенные новым чувством.

– Вернемся к остальным? – тихо спросил Кеннет, пока я пыталась вспомнить, как дышать. – Нас уже ждут.

Снаружи под солнцем весело искрился снег. Оседланные кони стояли у ворот особняка, из ноздрей у них шел пар. Батлер с Фоксом сидели на козлах, а подбитого Мериваля со связанными руками запихнули в коляску. К моему беспокойству, Фонтерой тоже направился туда. Я схватила его за руку:

– Ты же не собираешься ехать с Меривалем?!

Вообще-то я рассчитывала, что к преступнику сядет Нед – для охраны. Кеннету сегодня и так порядком досталось!

В уголке его рта затеплилась улыбка:

– Не волнуйся за меня, моя фея. Разве ты не освободила меня от заклятья? Мериваль мне больше не страшен.

– Но ты забрал у него амулет?

Он кивнул, успокаивающе похлопав себя по жилетному карману.

– Хоть проклятье и снято, я оставлю его для памяти. Будем потом показывать его детям, рассказывая историю нашего знакомства.

От подобной перспективы мое лицо полыхнуло жаром:

– Если помнишь, наше знакомство началось с того, что я забралась через окно в твою спальню. Я бы предпочла, чтобы это осталось между нами!

– О да, это воспоминание я сохраню для себя, – улыбнулся Фонтерой. Наш диалог не предназначался для ушей остальных «ищеек», поэтому он не стал развивать эту тему, добавив только: – Энни, мы с Меривалем знакомы уже двадцать лет, и я хотел бы понять, что толкнуло его на подобный поступок.

Подумав, я согласно кивнула. Есть вещи, которые не стоит оставлять недосказанными. И есть слова, которые медленно оседают в душе, копятся, отравляя существование, заставляя снова и снова проигрывать в голове несостоявшийся разговор. Может быть, Кеннету с Ингрэмом действительно стоило все прояснить.

Итак, Фонтерой забрался в коляску, мы с Уолтером вскочили на лошадей и все вместе направились в Эшентаун.

На следующий день утро в магистрате на Коул-стрит началось очень бурно. Звучный голос мистера Тревора далеко разносился по коридорам: