стал совсем к ней равнодушным, нет — он по-прежнему считал ее хорошей, очень хорошей. Подругой. Ну, то есть, другом. А вот любовь… Любовь растаяла, будто снег в ладонях. Хорошо все-таки, что тогда в парке аттракционов Ника так равнодушно и скептично восприняла его поцелуй и признание в любви, и сейчас не преследовала Толика, не донимала его своими мольбами и расспросами, как Маринка Ставрухина в свое время. Ника, казалось, и не заметила изменений в их отношениях, все так же открыто и искренне улыбаясь ему. Мировая она все же девчонка!.. Но только как друг. На большее не годится, теперь он это осознал. Вины или раскаяния за то, что так стремительно охладел к той, кого любил и добивался больше года, Тэтэ не чувствовал. "Видимо, для мужчин такое поведение естественно: получив то, чего добивались, они хотят чего-то нового и большего. Мужчины не могут быть все время пристегнутыми к одной юбке. Они должны двигаться вперед. Вперед и назад, назад и вперед", — говорил он себе, смеясь над пошлым каламбуром и забыв о том, что совсем недавно почти презирал отца за его измену матери. Зато вспоминал слова Генриха Романовича Пуповицкого: "Любовь — как сифилис. Обязательно проходит. И пока есть на свете женщины, и то, и другое можно подхватить снова. А вот любовь к искусству, к подлинно прекрасному и вечному искусству — это высшая любовь. Она доступна единицам и не покинет их до конца дней". Теперь Толик знал, что такое высшая любовь.

Глава 28

Новый запретный мир, открытый Персом Толику, взбудоражил не только его восприимчивую душу, но и плоть, уже вовсю охваченную томлением и жаром полового созревания. Доселе Тэтэ, как и все его сверстники, удовлетворял тягу к познанию секретов и нюансов женской анатомии, пытливо вглядываясь в замочную скважину в двери девчачьей раздевалки спортзала, в гипнотические кинокадры с обнаженными грудями героинь фильмов "Москва слезам не верит" и "Экипаж", а также — в иллюстрации из сборника античных мифов и найденной у родителей брошюры "Беременность: общие тенденции и практические рекомендации". Однако, получив бессрочный абонемент на подпольные видеосеансы в "персидской" резиденции, Толик смекнул, что перед ним и его друзьями открываются захватывающие дух и не только дух перспективы, позволяющие воочию увидеть в работе помимо зубодробительных кулаков и другие части человеческих тел. "Слушай, а… порно в твоем Госфильмофонде случайно нет?", — не выдержав, спросил он как-то у непонятливого Перса, продолжавшего потчевать друзей сугубо воинственными кинолентами. "Да в том-то и дело, что есть! — щелкнул пальцами Перс. — Точняк знаю, что есть! Но никак найти не могу… Все уже обыскал в доме — и не нахожу, блин! То ли отец их запирает куда-то, то ли прячет так хитромудро…". — "А с чего ты взял, что они у него вообще есть?" — "Говорю тебе — есть! К нам однажды гости какие-то приперлись, и я подслушал их разговор с предками — про фильм, который они у нас вместе дома по видаку глядели. "Каникула", по-моему, называется… Они еще спорили: порнуха это, дескать, или шедевр высокохудожественный". — "Каникулы"?". — "Не, мне почему-то запомнилось, что именно "Каникула"… Там что-то про Рим…". — "Римские каникулы", что ли? Да какая же это порнуха?! Я видел этот фильм, там и ляжки голой не показали". — "Нет, какие "Римские каникулы"! Я его тоже видел, причем здесь он?.. Там Древний Рим имеется в виду. Император какой-то… Короче, из разговора я понял, что это порнуха отборная. Ну, да ладно. Не волнуйся, Анатоль: этот фильм или другой, но я обязательно добуду".

И свое обещание настырный отпрыск товарища Перстнева исполнил вскоре после этой доверительной беседы. Явившись субботним днем, как было условлено, в бабкину халупу, Тэтэ был радостно встречен Персом, чьи ланиты рдели от воодушевления и знойного дыхания печки, возле которой возился Кол. "Принес, Анатоль! — победоносно воскликнул Перс и по-приятельски толкнул гостя в плечо. — Я принес!". — "Чего принес?". — "Видео с порнухой! Я же говорил, что найду!". — "Вива, Персия! Ай, молодца!.. И где же твой скрытный родитель прятал сокровище? В каком сундуке?". — "Ни за что не догадаешься, где! Кол вот тоже не отгадал. В книжном шкафу! Там на одной полке у отца стоит полное собрание сочинений Ленина. И я вижу: что-то с этой полкой не так. Но не могу взять в толк — что конкретно не так? И, наконец, допетрил: ниша у этой полки не такая глубокая, как у других! А между задней и верхней стенкой — щель! Это подозрительно, думаю… Ну, я Ленина выгреб, заднюю панель полочки этой ключом зацепил, на себя потянул — она и открылась, как в сказке! А там!.. Порносклад собственной персоной!.. Там этих кассет — штук двадцать, наверное! И еще коробочки с кольцами, сережками и… (Перс осекся, сообразив, что о хранилище фамильных драгоценностей его древнего рода приятелям знать совсем не обязательно). В общем, я одну кассету взял — и сюда. Так и буду по одной брать, чтобы родители не заметили". — "А это точно порно? Может, другое что?". "Да точно, недоверчивый ты наш! Я ж ее дома сразу и проверил. То самое! — Перс выразительно постучал ладонью одной руки о торец сжатой в кулак другой. — Но и это еще не все! Гляди, что я прихватил!". Жестом бронзового Юрия Долгорукого с Советской площади он указал на стол. Там стояла бутылка из-под лимонада, закупоренная скрученной из бумаги затычкой, какой затыкают бутылки с подсолнечным маслом. "Газировка, что ли?", — усмехнулся Толик. "Сам ты — газировка! Понюхай!", — Перс выдернул затычку. Тэтэ склонился над горлышком бутылки. Ноздри заполнил пряный аромат с тонким спиртовым флером. Аромат был нежным, лукавым и похожим на девушку, которая то позволяет себя поцеловать, то со смехом уворачивается от губ разгоряченного кавалера. "Вино?", — спросил Тэтэ, вдыхая необыкновенный запах. "Чинзано"! — ответил Перс. — Настоящее "Чинзано"! Это тебе не какое-нибудь "Абрау-Дюрсо"! У отца была начатая бутылка, ну я и перелил в эту. А ту бутылку выбросил. А чего, такую в стеклотару не сдашь…". — "А если отец заметит, что нетути "чинзано" в доме?". — "Скажу, что разбил нечаянно". — "Ловко! Ты, Перс, рожден для афер!". — "А то!.. Наливаем? Или Нику ждем?". — "А где она?". — "Обещала придти, но задерживается что-то". — "Давай еще немного подождем, а то без нее — нечестно как-то… Слушай, Перс, а твой праотец сюда не может случайно заявиться?". — "Не может. Во-первых, он в командировку уехал. А во-вторых, он сюда никогда не приходит: это моя нора! Так что,