Цифры готовы. Мы собрали… девяносто шесть тысяч фунтов.

– Это означает… – говорит Лайза, прервавшись, чтобы посчитать, и нахмурившись, – что нам не хватает более ста пятидесяти тысяч.

Милли пытается крепиться; она стоит, опустив глаза, но вскоре заливается слезами. Каждая книга, каждая полка памятна для нее, и ей придется со всем этим попрощаться. Нам всем придется.

– Почему бы тебе не сделать перерыв, – предлагаю я. – Пойди выпей кофе. – Но Милли, как капитан тонущего корабля, отказывается отойти от штурвала, и переубедить ее невозможно.

– Наверняка мы можем сделать что-то еще, – говорит она и в слезах убегает в подсобку.

– Дай ей побыть одной, – говорит Лайза.

Я киваю.

– Но, Вэл, – шепчет она, – что мы будем делать?

Я качаю головой.

– Не знаю. Правда, не знаю. Нужно какое-то чудо.

Она серьезно кивает.

– Присмотри сегодня за Милли, – говорю я. – Нам, конечно, всем тяжело, но ей хуже всех.

– Присмотрю, – обещает Лайза и указывает на стопку книг. – Куда их положить?

– Вон туда, – говорю я рассеянно, указывая на дальнюю полку с книгами о путешествиях. Тут я замечаю на прилавке сегодняшний выпуск «Таймс». Вспомнив Эрика, я листаю газету, нахожу его колонку и начинаю читать:

«Я хочу поговорить о редкой и некогда очень ценившейся черте, которая сейчас почти не встречается у лондонцев.

Назовите это эволюционной утратой или нарушением формирования социальных привычек, но каким-то образом мы как нация разучились смеяться над собой».

Я улыбаюсь: так и слышу его голос.

«Я задумался об этом вчера вечером, в Королевском автомобильном клубе, наблюдая прискорбный эпизод с одной американкой. Нетвердо держась на шпильках, она, входя, смахнула с ближайшего столика ужин на пять персон. Была ли она подавлена? Конечно же была. Любой бы был, окажись он на ее месте. Но то, что она сделала, взяв себя в руки, было поистине замечательно. Мало кто из нас способен на то, что ей далось так легко. В чем же был ее гераклов подвиг, спросите вы? Очень просто: она посмеялась над собой».

С пылающими щеками я читаю дальше.

«И она поступила так несмотря на личную трагедию: ее мать недавно скончалась, а налоговый счет может положить конец ее семейному бизнесу, „Книжному саду“, любимому книжному магазину района Примроуз-Хилл, который десятилетиями был неотъемлемой частью сообщества. Результаты недавнего сбора средств все еще ожидаются – но хватит ли средств?»

Статья поразительна и трогательна. Я не знаю, как должна себя чувствовать: удивленной, польщенной, слегка униженной или все вместе.

Звонит телефон, я откладываю газету и поднимаюсь с пола, чтобы взять трубку.

– Алло?

– Да, здравствуйте. Меня зовут Шарон Маккриди, я только что прочитала колонку в «Таймс» о «Книжном саде». Я просто в ужасе при мысли, что вы можете закрыться. Я хочу помочь.

Я молча включаю громкую связь и жестом велю Лайзе и Милли слушать.

– Десять лет назад моя сестра заболела раком, – продолжает женщина. – Я переехала к ней, чтобы присматривать за ней. Она жила всего в нескольких кварталах от вашего магазина, и я часто заходила к вам за книгами, которые могли бы подбодрить ее. Честно говоря, единственным, что ее поддерживало, было чтение. Владелица… Боюсь, сейчас не могу вспомнить ее имя… Но она была невероятно милой. Она всегда отыскивала для моей сестры подходящую книгу. Как будто знала, что именно ей нужно.

Милли улыбается и кивает.

– Ее звали Элоизой, – говорю я. – А я ее дочь, Валентина.

– Да, конечно, Элоиза. Теперь я вспомнила. Она была так добра. Я сочувствую вашей потере, Валентина. В статье сказано, что она скончалась. Я тоже потеряла сестру, но благодаря вашей матери у нее всегда были книги, истории, которые отвлекали ее от боли. Скажите, сбор средств еще открыт? Я бы очень хотела внести свой вклад.

К трубке бочком подкрадывается Лайза.

– Да, спасибо, мэм. Меня зовут Лайза, я в магазине главный бухгалтер и… ботаник.

– Простите? – говорит женщина в некотором недоумении.

– Долго рассказывать, – улыбается Лайза. – Хотя сбор средств окончен, есть еще один способ внести свой вклад. – Я наблюдаю, как она открывает браузер на странице с нашим логотипом в левом углу. – Мы создали фонд GoFundMe, в который могут вносить пожертвования представители более широкого лондонского сообщества. Для нас было бы честью, если бы вы захотели помочь.

– Когда это ты успела? – шепчу я Лайзе.

– Пару недель назад, когда ты ходила как смертник перед казнью, – шепчет она.

Я с улыбкой слушаю, как она по телефону рассказывает этой женщине о новоявленном фонде. В следующие несколько часов поступает все больше звонков и электронных писем. Многие хотят помочь, потому что, как и мы, не представляют жизни без любимого книжного магазина.

День был долгим и тяжелым, и к шести часам Милли едва держится на ногах. Я рада, что она наконец соглашается пойти домой и отдохнуть.

– Что нового на любовном фронте? – интересуется Лайза после ухода Милли.

– Он сейчас в Шотландии, снимает эпизод своего документального фильма, – сообщаю я. – Но возвращается завтра утром, и знаешь что?..

– Что? Он увозит тебя в отпуск на Бали? – Она влезает на стремянку и ставит на полку книгу.

Я усмехаюсь.

– Не совсем. Он пригласил меня на ужин к его родителям – завтра вечером.

– Постой, он хочет познакомить тебя с родителями?

– Ну да.

– Что ж, события развиваются полным ходом.

– Как ты думаешь, я им понравлюсь?

– Можешь не сомневаться.

Снова звонок. Я засовываю газету с колонкой Эрика в сумку, жалея, что у меня нет его номера телефона, чтобы поблагодарить его.

После работы Лайза убеждает меня встретиться с ее друзьями – музыкантами из группы, название которой я не могу вспомнить (только то, что оно звучит как какое-то насильственное преступление). Все они выпивали в центре города в заведении под названием «Секс-рыба», что тоже заставило меня призадуматься.

То, что я приняла бы по названию за стрип-клуб в Вегасе, было, по ее словам, на одну четверть ночным клубом, а на три четверти высококлассным рестораном – с элементами цирка, но в меру.

Она достает из шкафа платье и протягивает мне.

– Будешь выглядеть в нем богиней!

– Ну, не знаю. – Я с сомнением смотрю на крошечное мини-платье, которое едва держится на вешалке. – Я ни за что не выйду в этом.

– Не будь ханжой, – говорит она. – Оно же растягивается. Примерь! Смотреться будет потрясающе. К тому же, ты забыла, что на той неделе проиграла мне в карты?

– Хорошо, – соглашаюсь я, смутно припоминая нашу карточную игру, подогретую винными парами. – Я его примерю, но не