– Какие картины? – делано удивился Коротков. – Ни про какие картины мы с ним не договаривались, и я знать ничего о них не знаю. Квартиру обошел, убедился, что все в порядке, вышел, а тут вы… Ну я не понял, что к чему. Испугался, обратно в квартире укрылся. Ну и девчонок спас заодно. Я же не знал, что вы из полиции. Думал, бандитский налет на хату.

Нагличал Коротков по одной весьма простой причине. Сумки, в которой находились украденные из квартиры Кеши полотна, полицейские не нашли. Кому скинул ее Коротков, они тоже не заметили. Наблюдение велось за подъездом дома и за этажом, на котором располагалась квартира Кеши. Что происходило в остальных квартирах дома, ни следователь, ни его помощники не знали.

В этом был их просчет. И преступник этим просчетом охотно воспользовался. Он был далеко не дурак, этот господин Коротков. И его сообщники тоже. Кто-то из них находился в квартире этажом или несколькими этажами ниже. И туда и спустил Коротков украденные полотна.

Бежать и обыскивать квартиры полицейские не стали. Преступники в суматохе давно покинули дом и затаились. А Коротков так нагло себя вел, потому что твердо знал, если сейчас не сдаст своих сообщников, то рано или поздно они будут вынуждены поделиться с ним похищенными полотнами. Или отдать деньги, причитающиеся ему по договору.

– Где картины?

– Не знаю.

– Кто дал тебе ключи от квартиры?

– Мужчина.

– Какой мужчина?

– На улице подошел, заработать предложил, я и согласился.

– Как его имя?

– Не знаю.

– Опиши внешность!

– Не помню.

В таком духе допрос длился несколько часов. И наконец оперативники и сам следователь, уставшие, злые и недовольные, вышли из кабинета. Заметив в коридоре дожидающихся подруг, Фокин неожиданно остановился и с досадой сказал:

– Если хотите, можете зайти к нему. Это против правил, но, может, хоть что-то вы от парня узнаете. Не для протокола, так для себя лично.

Киру с Лесей не надо было просить дважды. Коротков в наручниках был им совсем не опасен, но сильно интересен. Они без опаски вошли в комнату, где содержался задержанный, и увидели, что Коротков улыбается им.

– Явились! Так я и знал, что пожалуете. Любопытные вы курицы, не могли не прийти!

– Коротков… Миша… Послушай, расскажи нам, как было дело.

– Зачем? Полицаям потом меня сдадите?

– Нет, исключительно, потому что очень уж хочется узнать, какого черта заварилась вся эта каша?

Коротков кинул на них быстрый взгляд.

– Очень хочется? – уточнил он.

– Очень!

– За все платить надо.

Подруги переглянулись.

– А сколько? Ты только не зарывайся, назови приемлемую цену, мы заплатим.

– Деньги мне не нужны. Там, куда, я чувствую, гражданин начальник меня засунет, деньги без надобности. Там иная валюта в цене.

– Какая?

– Ну, наркоту и оружие я у вас просить не стану, все равно не привезете. А вот чай, сигареты и продукты – от этого не откажусь.

– Ты хочешь, чтобы мы слали тебе передачи в СИЗО и на зону?

– Верно мыслите. Впрочем, можете сами не слать. Оплатите через магазин доставку, они сами все принесут, вам и знать будет не нужно, что и как.

– Ну ты и наглец! – возмутились подруги. – Мы и без твоих объяснений знаем, что ты убил Кешу и несколько раз пытался убить Анфису. А сделать так тебя научил нотариус Рогожкин и твоя бабушка – Галина Павловна.

– Да, старуха мечтала снова зажить широко и богато, как при муже своем жила. Ей нищета поперек горла стояла. Да и кому захочется после хором и барской жизни на три копейки в месяц жить? Бабка моя давно этот план обдумывала, а когда я в очередной раз с зоны откинулся и к ней в гости заглянул, она меня и приветила.

Внук понадобился Галине Павловне для выполнения грязной работы. Сама она в силу возраста и темперамента к активным действиям была не способна. Зато у Галины Павловны оказались несомненные организаторские способности. Она неплохо разделила роли, выделив каждому из своих сообщников как раз ту, на которую он был способен.

К примеру, своему внуку – сыну своего старшего Тимофея Галина Павловна без колебаний отвела роль исполнителя. Да ни на что большее Миша и не годился. Необразованный, даже малограмотный, воспитанный матерью-алкоголичкой, он не был способен ни на какие разумные самостоятельные действия. Но и без него тоже было не обойтись. И хотя Галина Павловна в свое время указала матери Миши на дверь, не пожелав с ней знаться, внук ей внезапно очень понадобился, и она изменила свое отношение к нему и его покойной матери.

– Пришел к ней после отсидки, за жизнь, думал, покалякать. Все-таки бабка уже старая, а я ее внук. Может, думаю, чего мне и обломится. И ведь обломилось! Бабка меня за стол как равного усадила, в квартире своей разрешила пожить. А когда я у нее обжился, то из заначки и деньги достала, машину мне купила. Видать, сильно я ей понадобился, раз она так вокруг меня суетиться стала. И ведь раньше все совсем иначе было! Когда отец мой погиб, бабка нам с мамой сразу же от ворот поворот дала. Сама, мол, нищая осталась, помочь вам нечем. Вот как нам повезло! Ни отца, ни его денег, ничего! Конечно, мать от такого поворота судьбы в крутой депресняк впала. К бутылке-то она и раньше прикладывалась, а тут вовсе в угар вошла. Все, что отец нам оставил, пропила. А после и сама померла! А я из тюрьмы вышел, куда мне податься? Квартиры нету, за долги приставы ее давно описали. Ни денег, ни крыши над головой. Я туда-сюда, на ерунде попался, снова в тюрьму сел. А как во второй раз вышел, решил к чужим не обращаться, сразу к бабке сунулся. Она меня приютила на время, но сразу же сказала, что если ночевать я у нее в свободной комнате могу, то кормить она меня не будет. Да и то сказать, денег у бабки совсем ни шиша не осталось. Что от дедовой квартиры после отца осталось, то она проела.

– А машину на какие же деньги она тебе купила?

– А то не машина была, – важно произнес Коротков. – То аванс!

– За убийство Кеши и Анфисы?

– Это вы сказали, не я! Сам я ни в чем таком признаваться не собираюсь.

– Так и без твоих признаний тебя осудят. Небось и свидетели найдутся, которые тебя опознают, когда ты Анфису к себе в «Мерседес» сажал. И кто тебя в день Кешкиного «самоубийства» возле его дома видел, тоже появятся. Вот только как ты Кешу до самоубийства довел?

– С этим хлюпиком как раз все просто получилось, – отмахнулся Михаил. – Бабка ему по телефону позвонила, велела на улицу выглянуть. А на чердаке уже я стоял, как раз над Кешкиным балконом место себе выбрал. И в руках кирпичик держал. Как Кеша выглянул, так я кирпичик-то и отпустил. Парень он тяжелый, от удара кирпичом сознание вмиг потерял, перевесился, да и вниз полетел. Ну а на земле уже все перепуталось. Где он там удар по затылку получил, никто из экспертов разбираться не стал. Самоубийство, и все дела.