«Может, я ошибаюсь? — с последней надеждой подумала Денисия.— Может, все мои доказательства лишь случайный ряд совпадений? Почему я раньшене догадалась, что Добрынина говорит голосом Карлуши? Я много раз слышала еевыступления и по радио, и по телевизору, сопоставить вполне могла».

Ответ пришел сам собой: Добрынина в прошлом артистка, хоть исамодеятельная. Позируя перед публикой, она использовала свои способности иразительно менялась. Она знала свои недостатки, поэтому, когда возникаланеобходимость, ее низкий грубый голос приобретал женственность и мягкую бархатистость,а каркающие интонации исчезали, делая дикцию правильной и безупречной.

Как тут узнать в ней Карлушу? Тем более что Денисия никогдане видела естественной Добрыниной, не слышала, как она ругается. Зато теперь,когда Добрынина не в себе, когда внутри у нее все кипит, когда нет ейнеобходимости рисоваться и себя контролировать, стало абсолютно ясно: этоКарлуша. Тот же прокуренный голос, каркающий и грубый, точь-в-точь как узлющего мужика.

Денисия была не просто потрясена и напугана, она не знала,как поступить, а решение надо было принимать быстро, незамедлительно. В головеже ни одной путной мысли, только беспомощность и растерянность.

«Что же делать? — гадала она. — Я, наивная, собираласьДобрыниной все рассказать подчистую, надеялась, что она поможет найти,изобличить Карлушу… Выходит, сама к ней в лапы пошла?»

И тут ее охватил ужас: «Почему я сижу? Мне надо бежать! Онаже меня узнает!»

Денисия вскочила и сделала несколько неуверенных шагов понаправлению к выходу. Секретарша оторвала от монитора глаза:

— Куда вы?

Но Денисия не успела ответить. Из кабинета вылетела рыдающаяженщина, а следом за ней выплыла дородная Добрынина.

— Машенька, — обнаружив постороннюю в приемной, бархатнопрошелестела она и осеклась, испуганно уставившись на Денисию.

Секретарша, проследив за ее взглядом, поспешила пояснить:

— Мария Владимировна, эта девушка просится к вам на прием.Она от какой-то Ларисы, говорит, что со старофранцузского вам переводила.

Смоляные брови Добрыниной медленно поползли вверх, полноерумяное лицо расплылось в любезной улыбке:

— Даже так? Тогда, конечно, приму.

Широким радушным жестом она пригласила Денисию в кабинет:

— Проходите, милочка.

«Не убьет же она меня», — поеживаясь, подумала та и прошла.

Добрынина (она быстро взяла себя в руки) важно уселась застол и добрейшими глазами посмотрела на свою будущую жертву. Безусловно, онамгновенно узнала ее. У Денисии отпали последние сомнения.

«Это Карлуша, — уже абсолютно уверенно и обреченно подумалаона. — Это убийца моих сестер, но что толку? Как я смогу доказать? Заикнись я оее преступлениях хотя бы Аронову, и он высмеет меня, не говоря уже обо всехостальных. Как я могу ее обвинять? Кто она и кто я? Кому скорей поверят?Конечно, ей, а меня упекут в сумасшедший дом, да и то в лучшем случае, а вхудшем она прикончит меня прямо здесь, в своем кабинете, предварительноотпустив секретаршу».

Такие мысли подействовали на Денисию паралитически: утративспособность к сопротивлению, она окаменела и сдалась, приготовилась умирать. Вголове лишь стучало: «Сама, дура, в лапы Карлуши пришла, сама угодила».

Молчание между тем затягивалось. Добрыниной это надоело.

— Ну-с, милочка, я вас слушаю. Что вас ко мне привело? —спросила она.

Денисия вздрогнула и, как кролик на удава, уставилась насвоего палача. А Добрынина была спокойна, однако под ее левым глазом елезаметно, но предательски вибрировал нерв.

«Да у нее у самой от страха штаны полны», — прозрела Денисияи перестала бояться.

Мысли пошли другим ходом, и сразу нашлись решения.

«Мы еще поборемся, — теперь уже думала Денисия, только чтоставившая на себе крест, — мы еще покажем этой гадине. Она думает, что я начнудурой прикидываться, а вот нет. Я ей правду сейчас рубану и посмотрю, как оназавертится. Пусть, пусть психанет, пусть захочет грохнуть меня, пусть себяобнаружит. Тогда…»

Как поступить в этом случае, Денисия не знала.

Не сражаться же с этой Добрыниной. Слишком разные у нихвесовые категории, да и оружие у нее наверняка есть. Но, с другой стороны, нестанет же она палить в своем кабинете…

«А, была не была», — решилась Денисия и сказала:

— Я к вам по очень деликатному делу.

— По какому же? — разыгрывая любезность, встрепенуласьДобрынина.

— Мучает меня один вопрос, ответ на который только вызнаете.

Денисия выдержала длинную паузу, во время которойДобрынина" не моргнула и глазом, потрясающе была безмятежна. Лишьпульсирующее нижнее веко выдавало ее волнение.

«Вот это самообладание», — поразилась Денисия и продолжила:

— Впрочем, нет. Думаю, я и сама уже знаю ответ на этотвопрос.

И опять она выдержала длинную паузу. На этот раз уДобрыниной нервы сдали. Она нахмурилась и настороженно спросила:

— Что за вопрос? Вы меня интригуете.

— Что за вопрос? — с ненавистью глядя на убийцу, воскликнулаДенисия. — Сейчас сами поймете, а я начну сразу с ответа. Маленькая, толстая исутулая девочка из бедной семьи мечтала о славе. Поэтому она и в драмкружокпошла. Там она встретила мальчика, симпатичного мальчика из богатой семьи. Ониграл главных героев и принцев, а ей доставались второстепенные роли: гномы икарлики. За это ее и прозвали Карлушей. Девочка выросла и даже похорошела, акличка на всю жизнь приросла.

Добрынина побледнела:

— А где же, милочка, ваш вопрос?

Денисия вскочила и, сжав кулаки, закричала:

— Кто эта Карлуша, убившая всех моих сестер?

Мою Федору! Мою Степаниду! И мою Зою!

— Зою? — отшатнулась Добрынина. — Почему Зою, а не Денисию?

— Потому, что Денисия — это я.

Добрынина схватилась за сердце:

— Ты?

— Да, это я. Я была там, на даче Воровского, я свидетель!

— Глупости! — закричала Добрынина, тоже вскакивая и разомсдвигая с места и кресло и стол. — Не понимаю, зачем вы это придумали?Воровского я знала с детства, да, мы с ним были друзья, ходили в одиндрамкружок, а вот с женой его я не была знакома.

И вообще, не понимаю, зачем вы пришли и чего от меня хотите.