— Я в Париже.

— Что ты там делаешь? — удивился Александр.

— У меня неприятности, я пытаюсь их разрешить, — пояснилаона и тут же об этом пожалела.

— А я для чего, по-твоему? — спросил он и начал ее ругать.

Припомнил все то, за что раньше хвалил. И слишкомсамостоятельная она, и слишком умная, и лезет туда, куда женщине не положено, иот него слишком многое скрывает…

Денисия тоже вспылила. В общем, они поругались.

Первым опомнился Александр.

— Что это мы с тобой творим? — спросил он.

Денисия испугалась:

— Неужели скандалим?

— Похоже на то.

— Ой, прости!

— Это я виноват. Понимаешь, беда у меня. Друзья один задругим гибнут. На самом верху предательство, а узнать и дотянуться я не могу,вот и психую.

Если можешь, забудь все, что по горячке вывалил.

— Уже забыла, — успокоила его Денисия и сообщила:

— Саша, я тут дневник прочитала, ну помнишь, ты дал… А тутслучайно узнала, что мать бандита, Малика Нахчоева, работает в Комитетесолдатских вдов. И еще у Эльдара Валева. Как такое возможно? Почему ее не посадят?

Гусаров крякнул:

— А за что ее сажать? Нахчоев уже взрослый, мать не отвечаетза взрослого сына.

— Но она же работает в благотворительных организациях, сразув нескольких!

— И оттуда ее невозможно убрать. Это общественныеорганизации, а Комитет вообще коллегиальный орган. Ей там доверяют оченьуважаемые люди.

Знаешь, Зойка, мне не хотелось бы, чтобы ты лезла туда, —слегка раздраженно сказал Гусаров.

Денисия поняла, что вот-вот он опять разозлится, но все жеспросила:

— Но ведь всем известно, что в этом Комитете нечисто, такпочему не трясут его? Почему органы им не занимаются?

— Занимаются и много против него накопали, но все не такубедительно, как хотелось бы. Понимаешь, в этом Комитете, как ни странно, полнои бандитских вдов. И Валев, выходит, авторитетом своим их надежно прикрывает, аон дружит с Добрыниной, а та президент Конгресса российских правозащитников.

К тому же Комитет солдатских вдов широко известен и почитаемво всем мире, поэтому и боятся его ворошить. Тронь это гнездо, и такая воньпойдет по всему земному шару, что и в Антарктиде придется нос зажимать. А чтокасается Малики, как раз ее я знаю.

Она действительно хорошая, честная женщина. За своихсоотечественников беспокоится, помогает всем, кому может. Она сама переживает,что сын у нее бандит. Послушай, — вдруг рассердился Гусаров. — Мы что, теперь ополитике будем с тобой говорить? Когда ты из Парижа вернешься?

— Скоро.

— Хорошо, я еще позвоню, — буркнул он, и в трубке раздалисьгудки.

После разговора с Александром остался неприятный осадок.Ссора сама по себе расстроила, но, и это хуже всего, Денисия поняла, что междуними существует противоречие, и еще неизвестно, преодолимо ли оно.

«Гусаров-то у меня домостроевец, — прозрела она. — В егопонимании удел женщины — дети, кухня, церковь. Я бы сюда добавила еще ипостель. С остальным, Сашка явно мне дал понять, он и сам справится. Грустно».

Денисия решила, что с этим она разберется потом, и вернуласьк дневнику чеченской девочки. На этот раз она с особым вниманием перечитала томесто, в котором описывался ее поход в Комитет. Что там услышала девочка? С кемразговаривал там Нахчоев?

Что-то в прошлый раз ее зацепило, но что именно, Денисия непоняла. Вот оно, это место.

Девочка подкралась к двери и услышала два мужских голоса,один из которых принадлежал Нахчоеву.

Говорили по-русски, лиц она не видела, но зато хорошослышала голоса. Речь шла о деньгах.

Денисия отложила дневник и задумалась. Все это она читала ив прошлый раз, более бегло, но и теперь ничего полезного она там не нашла.Говорил Нахчоев с неизвестным, у которого голос был низкий и хрипловатый, носквозь него пробивался вроде бы высокий. Речь шла о деньгах…

И тут Денисию осенило: «Да это же был Карлуша! Ну да,девочка точно определила то, что сама она чувствовала, но передать не могла.Именно этот голос, хрипловатый басовитый тенорок».

Денисия попыталась припомнить голос Валева и не смогла.

«Что толку, — подумала она, — когда человек злится, голоссильно меняется, а Карлуша злился. К тому же Валева я ни разу живьем неслышала, только по телевизору. Что делать?»

Голова пошла кругом.

И тут в памяти всплыла фраза Аронова: «И делается все этопод крылом у Добрыниной. Мария Владимировна, высокая душа, вдов в обиду недает, всячески им помогает, а кое-кто из этой организации ее добрым именемпользуется во благо бандитам».

— Все, терпение мое лопнуло! Пора отправляться к Добрыниной!— решила Денисия, бросаясь к телефону и набирая номер, данный Ларисой.

— Скажите, пожалуйста, Добрынина из Австрии когда приезжает?

— Добрынина уже в Париже, — услышала она в ответ и решила:«Сейчас же к ней!»

Денисия торопливо сунула в сумку папку с документами идневник, собираясь мчаться в офис Конгресса, но тут раздался стук в дверь. Оназатаилась, подумав: «Открывать не буду, это Аронов».

Стук повторился, за ним последовал окрик:

— Эй! Есть кто живой?

«Точно он, — рассердилась Денисия и озабоченно глянула начасы, — черт, как не вовремя».

Она поняла, что так просто он не уйдет, а время летелонеумолимо. Словно учуяв ее колебания, Аронов предупредил:

— Я знаю, вы там, вы из номера не выходили, поэтому буду поддверью стоять, пока не откроете.

Пришлось открывать.

— Проходите, — сердито сказала она, — но знайте, я оченьспешу.

— Куда? — удивленно спросил он.

— Я не обязана перед вами отчитываться. Впрочем, скажу:похоже, вот-вот произойдет знаменательное событие, но при условии, что япоспешу.

Аронов усмехнулся:

— Может, в вашей жизни как раз тогда произошлознаменательное событие, когда вы меня встретили.

Денисия фыркнула:

— Не понимаю, о каком событии идет речь.

— О том самом, которого так жаждут все юные девы.

— И чего же все они жаждут? — скептически поинтересоваласьДенисия.