Я быстро нащупал пальцами осколок кристалла Эффо и активировал «Телепатию». Мир задрожал и как будто отдалился на второй план, в нейроинтерфейсе появилось уведомление:

Внимание! Установлен устойчивый пси-контакт

Сознание медведя отличалось от того, что я видел ранее при пси-касании разума Гигеона и Виллиса. Оно было… простым, если не примитивным. Никакой пси-защиты я не встретил, и почти сразу оказался у рычагов управления поведением объекта. Все вокруг говорило о дикости, о первичности природных инстинктов, хотя и некоторые отдаленные зачатки псевдоразума тоже присутствовали. Но они были настолько примитивными, что брать их в расчет не имело смысла.

«Прикоснувшись» к естеству зверя, я сразу же ощутил боль, голод и ярость, полученную из совокупности двух первых ощущений. Вот уже несколько дней медведь бродил по декорациям полуразрушенного города в поисках пищи. Но что же заставило его покинуть лес и отравиться на чужую и опасную территорию, кишащую кибертварями?

Я попытался проникнуть в память животного, и тут же наткнулся на тускнеющие вспышки воспоминаний. Пожиратель-охотник полз меж деревьев. Медведь почувствовал чужака и напал. Завязался бой, победителем из которого вышел зверь, но гигантская сороконожка успела ранить его. Резкая боль оставила глубокий отпечаток в сознании животного. И он хорошо запомнил того, кто причинил ему эту боль. Хорошо и надолго. И неутолимая жажда мести теперь рвала нутро зверя.

Еще я обнаружил, что медведь чуял меня, но не видел, как я и предполагал. И как только он меня учуял, ему сразу же захотелось утолить свою ярость. Все, что двигалось, источало запахи, да и вообще было живым, ему хотелось уничтожить. Тут, наверное, не последнюю роль играла одурманенность ПАГом, а не только природный инстинкт хищника. В любом случае его нужно было остановить.

Я сконцентрировался и направил в сознание медведя пси-команду, чтобы он успокоился. И зверь остановился, словно ударился в невидимую преграду. Однако в глубине его примитивных мозгов я ощутил некоторое недовольство. Звериные инстинкты были слишком сильны, чтобы просто так их отключить. Следующей моей командой было полное смирение. Медведь сел на зад и жалобно застонал. В его голосе уже совсем не чувствовалось враждебности. Я снова собрал всю свою пси-энергию в пучок и направил животному команду на полное подчинение своему новому хозяину, которым, конечно же, выступал я.

«Отключился» от его сознания и стал наблюдать. Зверь помотал головой, осмотрелся. Я деактивировал маскировочный режим, но катану из рук пока не выпускал. Медведь увидел меня и чуть вздрогнул. Видимо, не ожидал, что я так внезапно материализуюсь в нескольких метрах от него. Фыркнул, встал на все четыре лапы и медленно побрел ко мне.

Сердце гулко забилось в груди. Все же я не зверолов, как Лайсон, и приближение дикого свирепого хищника — то еще испытание. Но медведь не выказывал признаков враждебности. Он походил на домашнего пса, случайно встретившего на пути любимого хозяина. Когда расстояние между нами сократилось метров до десяти, я негромко произнес, мысленно передавая ему пси-команду:

— Стой, друг.

Медведь сделал еще несколько шагов и замер, черные глаза, в которых белки были почти неразличимы, с удивлением посмотрели на меня.

— Лучше ближе не подходи… пока.

Не знаю, зачем я начал вдруг разговаривать со зверем, но так контактировать с хищником было легче.

Медведь затоптался на месте и снова жалобно застонал. И я вдруг понял, что он просил еды. Сунул руку в ранец и извлек полупустой тюбик с мясным паштетом. Отпустил, наконец, рукоять катаны, снял с пояса нож и разрезал емкость вдоль корпуса.

— Держи, друг. И не благодари. — Бросил разрезанный тюбик с вываливающейся из него бурой массой медведю.

Зверь недоуменно глянул на подачку, принюхался, осторожно подошел, понюхал еду и принялся ее слизывать. Одолел остатки паштета за несколько секунд, смачно облизнул нос и снова посмотрел на меня.

— На этом все, друг, извини, — развел руками я, а губы при этом сами растянулись в улыбке. Вся эта ситуация почему-то показалась мне до невозможности комичной. Тяжелораненый смертник приручил огромного медведя — что может быть забавнее?..

Как бы там ни было, но не стоит забывать, что передо мной дикое животное, хоть и созданное локсийской генной инженерией. Не знаю, как долго продержатся в его сознании мои установки, и насколько сильным окажется эффект одурманенности. Я не удивлюсь, если в скором времени все мои пси-команды начнут игнорироваться. Так что терять бдительность ни в коем случае нельзя.

Медведь подошел ко мне, и теперь я вполне мог разглядеть его через нейроинтерфейс. Предчувствие и внимательность меня не обманули — состояние здоровья животного было на отметке «удовлетворительное», что говорило пусть и не о смертельных, но достаточно серьезных повреждениях. Впрочем и лоснящийся порез на боку я теперь тоже мог видеть во всем своем «великолепии», как поврежденную заднюю левую лапу.

— Да мы с тобой, друг, даже ранены одинаково, — сказал я зверю, и медведь жалобно простонал, словно ответил на мою реплику.

Тяжело опустился на живот и раскинул лапы в стороны. Решил прикорнуть?

Я осторожно протянул руку и дотронулся до спины животного, погладил по шерсти. Медведь никак не отреагировал.

— А ведь мы с тобой похожи. Оба — невольные участники турнира, ведущие бесконечные битвы за жизнь, — снова проговорил я, уже не коря себя за то, что веду монолог с неразумной тварью. Все равно нас никто не слышит. Несколько миллионов локсийцев — не в счет. Для меня их как будто бы нет. Я давно перестал ощущать себя гладиатором. Все-таки этот уровень изрядно затянулся.

Медведь шевельнулся, повернул голову в мою сторону, широко открыл пасть и высунул розовый язык с прилипшей в некоторых местах грязью. Зевнул. Я ощутил его тяжелое дыхание, в котором прослеживались нотки мясного паштета и гнили.

Через минуту хищник тяжело поднялся на ноги и побрел в сторону арки входа, ведущего на нижний уровень. Походил там, остановился возле пятен крови, долго принюхивался к ним, даже пытался слизать. Потом зашел даже внутрь, но спустя время вернулся. И что его потащило туда? Голод?

Я полез в ранец и оглядел свои скромные припасы. Еды у меня осталось совсем немного: тюбик рыбьего паштета, две галеты, два энергетических батончика и высококалорийная пластинка. Голода я пока не ощущал, но отлично понимал, что рано или поздно он вернется и попросит воздать жертв в его честь. Да и глупо скармливать зверю последние запасы только потому, что мне удалось приручить его. Все равно никто его отсюда не выпустит.

За последние несколько часов медведь уходил еще три раза, но всегда возвращался. То приближался, то отдалялся, иногда ходил кругами, стонал и ревел, нюхал воздух, порой даже пытался рыть дорожное покрытие, но потом как будто уставал и ложился рядом со мной. Моя лежанка стала для него чем-то вроде логова.

Я же все это время тоже не сидел без дела. Нейроинтерфейс уведомил, что интоксикация прошла, да и состояние здоровья выросло до 61 %, поэтому я вколол регенератор и принялся «разрабатывать» ногу. Мне даже удалось встать и сделать несколько коротких шажков. Правда через несколько секунд бедро заныло от боли, и мне снова пришлось принять полулежачее положение. Однако для себя я уяснил, что прогресс есть, и это вселило в меня надежду. Однажды надо мной пролетел пожиратель-разведчик, но благодаря улучшенной внимательности и прокачанному зрению я смог засечь его еще задолго до того, как он «увидел» меня, и скрылся под иллюзорным пологом модуля маскировки.