переопределению позиций внутри движения. Неформалы первой когорты пытаются найти себе новую роль. Потеряв место, занимаемое ими в политическом поле до выборов, они по большому счету так и не поняли, какую роль принять на себя в рамках этой кампании. Те роли, которые они пытаются играть, нестабильны и во многом зависят от их повседневных взаимодействий с другими группами акторов. Идентичность размывается в ходе этих взаимодействий и конкуренции, в которую вступают между собой две когорты. Неформалы не вполне способны контролировать свои собственные трансформации.

Схема 3

Способ формирования Съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР (1990)

Источник: Док. 36 (1989); Белонучкин (2002).

Так, у центральных клубов первой когорты, оттесненных на периферию в 1989 году, мало ресурсов в предвыборной игре. Более того, места, в которых они оказываются, и в целом политические площадки, на которых активно действует движение, становятся в той или иной степени местами компенсации ущерба, причиненного на избирательной арене. Члены первой когорты, хотят они того или нет, вынуждены подчиниться этому принуждению: они платят за успех организаторов кампании, с которыми им приходится проявлять солидарность. Однако при этом публично всячески пытаются от них дистанцироваться.

Относительное падение престижа первой когорты

Сразу после выборов 1989 года неформалы первого поколения стремятся предоставить свои услуги новоизбранным депутатам-демократам, стать их советниками и стратегами. В течение какого-то времени их действительно призывают на эту роль, но, судя по всему, депутаты предпочитают им членов второй когорты, которых легче мобилизовать на исполнение различных организационных задач.

Отстранение лидеров первой когорты от предвыборной борьбы в 1989 году приводит к значительному уменьшению их автономии. В новом раскладе политической игры, который, по крайней мере в Москве, являет собой противостояние между «аппаратом» и «Ельциным», им только и остается, что поддерживать «радикалов» против «кандидатов от аппарата», хотя некоторые из «аппаратчиков» – это все те же реформаторы, с которыми у них были столь тесные отношения. Поэтому представители первой когорты оказываются заложниками ситуации, которая предстает как биполярная, будучи в реальности гораздо более сложной. Так, в Севастопольском районе «Демократическая Перестройка» вынуждена поддержать О. Богомолова, директора ИЭМСС, борющегося с А. Брячихиным, первым секретарем райкома. А. Фадин объясняет это так:

На самом деле это была не простая для нас коалиция, потому что богомоловская программа – это практически наша программа, с одной стороны, но, с другой стороны, мы в значительной степени были обязаны местному партийному руководству тем, что имели помещение и т.д.[370]

Все пространства игры, в которых активно действуют неформалы, становятся местами компенсации ущерба, понесенного в предвыборной гонке. «Демократической Перестройке» приходится делать некоторые реверансы перед райкомом. Вышеприведенный отрывок из интервью с А. Фадиным на радио «Свобода» – типичный тому пример. Арена партии также используется для того, чтобы сгладить эффекты предвыборной борьбы. Так, от «Московского партийного клуба» (МПК), с мая 1989 года размещавшегося в Севастопольском райкоме, партком требует ответить за слова, произнесенные одним оратором на большом митинге, соорганизатором которого выступал клуб[371]. Несколько дней спустя МПК покидает свое помещение: ему стало там, по словам райкома, «слишком тесно»[372]. Но, разумеется, не стоит недооценивать обстоятельства предвыборной гонки, при которых это решение было принято. Хотя МПК не поддержал и первого секретаря райкома в 1989 году, он пытался поддерживать Брячихина в его намерении заполучить пост второго секретаря горкома в декабре 1989 года. Как и в ноябре 1987-го, когда неформалы косвенным образом стали защищать видного партийного деятеля (Ельцина) против аппарата, они уверены, что ничто не может происходить без согласия со стороны части этого аппарата. События – и в том числе их собственные действия – пойдут по иному сценарию, однако их восприятие какое-то время будет оставаться прежним.

Неформалы первой когорты и партклубы испытывают на себе последствия предвыборной гонки, не имея при этом никакого влияния на «профессионалов кампании» из собственного движения, которые решительно подталкивают всех к сближению с «радикальными реформаторами». С. Станкевич, единственный кандидат от неформалов, наделенный в этом качестве способностью увлечь за собой все движение, так же как и задействовать предвыборные технологии, характерные для второй когорты, вступает в игру союзничества, не посоветовавшись с другими лидерами неформалов. Эпизод обмена телеграммами с Ельциным демонстрирует, что клубы первого поколения (как и «реформаторы из аппарата», которые, по всей видимости, способствовали избранию Станкевича) вовсе не контролируют «своего» кандидата.

Пионеры движения, ставшие маргиналами и заложниками своей маргинальности на избирательном поле, пытаются преодолеть дуалистическую логику кампании («аппарат» против «Ельцина») и заявить о своих отличиях на других полях. Они ставят под вопрос право Станкевича представлять движение и накануне второго тура подвергают критике его прежнюю деятельность в качестве посредника в переговорах с партией[373]. Именно поведение Станкевича во время кампании делает предосудительным его прежний статус посредника в переговорах с Черемушкинским райкомом. Некоторые из членов «Демократической Перестройки» дистанцируются от выступлений радикалов, склонных представлять номенклатуру как некий монолит, который следует низвергнуть. А. Фадин объясняет:

Советское общество расколото не по горизонтали, а по вертикали. Группы сознания пронизывают все общество сверху донизу. То есть мы можем найти своих единомышленников и в высших эшелонах власти, и среди людей самого низкого социального статуса[374].

И наконец, некоторые участники первой волны ведут атаку на внешние признаки успеха второй когорты. По их мнению, новобранцы сделали из Ельцина «харизматического лидера», создав основу того, что можно назвать, вслед за М. Вебером, «эмоциональным сообществом адептов»[375]:

В Москве […] массовая оппозиционность выразилась в буквальном боготворении личности нового «бога», возможно, «царя» и уж наверняка «героя» (который «даст нам избавленье») – Б.Н. Ельцина. И впервые в столице многотысячные митинги постепенно превратились в сплошное скандирование его имени. При всем понимании неординарности фигуры Ельцина и неоднозначности его программы, не может не настораживать тот чисто истерический восторг, который культивируется в толпах сторонников. […] Черты старого общества – бюрократический аппарат, нетерпимость и даже культ личности – во все большей степени становятся присущи оппозиционному движению. Во многом это результат постепенной интеграции демдвижения в рамках складывающегося авторитарного правого государства. Прошедшие [1989 года] выборы – один из примеров такой интеграции. В условиях, когда существует масса рогаток и препон, избирательные округа огромны, а ложь официальной прессы чудовищна, – победа на выборах может достаться только структурам партийного типа: громкое имя во главе – команда безотказных функционеров ниже – и толпа поклонников, по команде приходящих в экстаз, в самом низу[376].

Неформалы прекрасно понимают,