исполкомах местных советов, получая зарплаты. Как мы увидим далее, факт профессионализации и возможность зарабатывать на жизнь политикой изменят и отношения внутри движения.

Конец сговора с партийными реформаторами

Благодаря своей координирующей роли МОИ держит в руках рычаги, позволяющие направить кампанию в сторону прямого противостояния с партией, в том числе в традиционно заповедных зонах, таких как Черемушкинский и Севастопольский районы. Внутренние документы Севастопольского райкома показывают, что между двумя избирательными кампаниями партком переходит от логики покровительства к логике жесткой конкуренции.

В конце 1988 года райком намерен укреплять связи с неформальными группами через создание «специализированной идеологической группы партактива», по примеру соседнего Черемушкинского райкома в 1987—1988 годах. Незадолго до этого руководство Института экономики мировой социалистической системы (ИЭМСС), действуя в качестве советника райкома, рекомендовало ему заручиться союзом с «Московским народным фронтом» (МНФ) и даже проникнуть в него, чтобы обеспечить победу на выборах кандидатам от партии [396].

В 1989 году районное собрание избирателей зарегистрировало кандидатуру М. Малютина, одного из лидеров МНФ, без каких-либо препятствий со стороны райкома (та же ситуация, что и со Станкевичем в Черемушкинском районе). Тем не менее на уровне окружной избирательной комиссии кандидатура Малютина была отвергнута. В гонке остались три кандидата, в том числе первый секретарь райкома Брячихин и директор ИЭМСС Богомолов[397]. Как мы помним, неформалы поддержали Богомолова (который победил в первом же туре), пытаясь при этом не вести кампанию против Брячихина.

В ходе кампании 1989 года неформалы не воспринимаются как серьезные потенциальные конкуренты. А между тем в речах неформалов первой когорты оформляется беспрецедентно открытый дискурс оппозиции советской системе. «Демократическая Перестройка» уже не стесняется говорить о «демонтаже» системы, и именно стремлением к этой цели она отныне оправдывает свое союзничество с «партийными реформаторами»:

Все действительно перспективные реформистские движения в посттоталитарных обществах, каким советское, несомненно, является, проистекают изнутри системы управления, а не извне ее. Нельзя забывать, что сталинизм демонтировался сталинистами, франкизм – франкистами, маоизм – маоистами[398].

Первым неформалам приходится оправдываться в своем сговоре, даже когда они придерживаются «антисистемного» дискурса, потому что в движении теперь появились гораздо более радикальные акторы, чем они.

Исход выборов 1989 года изменяет структуру отношений между Севастопольским райкомом и неформальными клубами. В первое время комитет ведет себя довольно сдержанно. Брячихин упоминает, что за функционеров КПСС на грядущих выборах собираются голосовать лишь 7% избирателей[399]. Райком получает информацию у некоторых неформальных групп («Мемориал», МПК, МНФ) на предмет их предвыборной стратегии – чтобы взвесить возможность «сотрудничества» или даже составить общие списки кандидатов[400]. Однако Брячихин обратился не по адресу. В 1990 году МОИ поручает вести кампанию демократов клубу избирателей «Голос». Но райком к этому клубу не обращается – вероятно, в силу инерции партком отдает предпочтение своим привычным контактным лицам, не понимая, что они уже не обладают прежним весом, не занимают прежнюю позицию в предвыборной борьбе и сильно уступают «профессиональным предвыборным технологам».

В свою очередь, у «Голоса» по отношению к райкому уже совсем иная позиция, нежели у неформальных клубов первого поколения: он отвергает любые контакты и даже выгоняет с заседания одного из его представителей, чего никогда не делали первые неформалы. Специалисты из райкома постепенно осознают, что противостояние с партией – основной механизм кампании демократического блока. Они, в частности, упоминают о намерении МОИ «коммунистов оставить “голыми”» и о «слух[ах,] (не проверенны[х]), распространяемы[х] некоторыми членами “Голоса”, [о том, что] РК КПСС поддерживает еврейские погромы»[401]. В одном из документов МНФ С. Станкевич и М. Шнейдер, кандидаты в Моссовет, подтверждают: столкновение в ходе нынешней кампании будет «гораздо более жестким», чем в 1989 году, потому что «консервативные аппаратно-бюрократические структуры стремятся использовать приемы и методы организации избирательной кампании, опробованные и продемонстрированные демократическими силами», и создают «искусственные “общественные” структуры»[402]. Таким образом, их главные противники описываются как подставные группы аппарата.

Севастопольский райком действительно использует такую тактику, создав собственный клуб избирателей («Обновление»). Впрочем, заимствование этой организационной формы, по всей видимости, необходимо, чтобы обеспечить легитимность в предвыборной борьбе. В битве между комитетом КПСС и клубом избирателей явно проигрывает тот, кто находится в роли Голиафа. Однако заимствования этим не ограничиваются: райком предлагает также Московскому горкому КПСС присвоить себе митинг демократов. После митинга 4 февраля 1990 года руководители идеологического отдела подают сигнал тревоги:

Идеологический отдел РК КПСС считает необходимым констатировать чрезвычайное обострение политической ситуации в г. Москве, связанное с активизацией политизированного самодеятельного движения, возможностью межнациональных конфликтов, неудовлетворенностью деятельностью партийных и государственных органов.

Севастопольский райком предлагает в этой связи провести митинги и «открытые двери в райкоме». И далее:

Учитывая возможность проведения 25.02.1990 г. массовой демонстрации, организованной т.н. «Демократическим движением», считали бы целесообразным предложить бюро МГК КПСС выступить с инициативой проведения данной акции[403].

Вот уж действительно любопытное предложение – перехватить инициативу митинга демократического движения! Возможно, таким образом горкому был послан сигнал, чтобы он наконец взял на себя координацию кампании партии на городском уровне или по меньшей мере боролся за определение смысла демонстраций.

Райком также вовлекается в кампанию, занимаясь профессионализацией кандидатов в райсовет и их предвыборных штабов. В декабре 1989 года он создает «школу», где проводятся сеансы обучения муниципальному управлению и ликбез, посвященный обязанностям депутата[404]. Клуб избирателей «Обновление» организует ролевые игры по процедуре выдвижения и регистрации кандидатов. Заведующий идеологическим отделом райкома составляет отчеты о политической ситуации и о стратегии противоположного лагеря, а также рекомендации по линии поведения в ходе кампании.

И наконец, райком разворачивает действия против неформалов первой когорты. С изумлением обнаружив, что кандидат в депутаты РСФСР от «Голоса» – не кто иной, как О. Румянцев, сопредседатель «Демократической Перестройки», бывший прежде среди его главных контактных лиц[405], райком поддерживает кандидатуру одного из его соперников. Однако такую позицию, в общем-то логичную в данном контексте, неформалы первой когорты воспринимают как тройное предательство со стороны райкома: предательство по отношению к ним самим, по отношению к имиджу, который райком создал себе благодаря политике поддержки клубов, а также демократического идеала, защищаемого неформальным движением. Депутатом РСФСР в результате все же станет Румянцев.

Усиление российской политической арены

Нестабильность идентичностей и позиций ударяет не только по клубам первого поколения. МДГ, представлявшаяся сразу после выборов 1989 года в качестве главного плацдарма движения, потеснена блоком «Демократическая Россия» в ходе кампании 1990-го. Этот процесс, усиливающийся после выборов, можно объяснить тремя причинами.

Прежде всего, МДГ, будучи одним из инициаторов «Демократической