Я приложила ладонь к его груди и потянула на себя все ранения и боль друга. С Шанти получилось, получится и с Грегори. Я верила в это, потому что у меня не было другого выхода.

– Вот так, Грег. Умница. С тобой все будет хорошо…

Я успела увидеть, как открылись знакомые глаза, как дрогнули в улыбке губы и как Грегори дернулся, пытаясь подняться.

Последнее, что я запомнила, прежде чем отключиться, это испуганный взгляд друга и его крик: «Бекки, не вздумай умирать!»

Какая глупость! Я вовсе не собираюсь…

Себастиан Кимли

Он проснулся, с трудом понимая, где находится. Просторная светлая спальня, огромная кровать, на стене напротив – красивый зимний пейзаж. Странно. Почему он не помнит, как здесь оказался?

– Завтрак, ваша светлость, – послышался приятный голос, и рядом с ним появился поднос с горячим кофе и румяными сартскими булочками.

Невысокая изящная горничная в форменном платье и старомодной наколке застыла напротив кровати, дожидаясь, пока он поест. Что и говорить, в этом отеле замечательное обслуживание!

Он с наслаждением вдохнул давно забытый аромат и потянулся за чашкой.

– Желаете что-нибудь еще, милорд? – Служанка приветливо улыбнулась.

– Нет, – коротко ответил он и сделал глоток восхитительного напитка.

Божественно! Какой купаж! В последний раз он пил такой кофе очень много лет назад. В современной Сартане настоящие зерна почти повсюду заменил какой-то суррогат, даже близко не похожий на подлинный кофе, и ему зачастую приходилось довольствоваться жалким подобием любимого напитка.

Унаши сатар! А ведь когда-то Ирбина, самая восточная провинция империи, славилась своими многочисленными кофейными плантациями. И сартский кофе высоко ценился знатоками всего мира. Да… Прогресс не так уж хорош, как пытался убедить его Артур.

Кстати, об Артуре. Вчера они с братом засиделись у Невуса почти до утра, много говорили, выпили несколько бутылок ренского, а дальше… А дальше – провал. Он не помнит, куда делся Арт и где оказался он сам.

– А скажи-ка, милая, что это за место? – обратился он к горничной.

– Дворец императора Артура, милорд.

– Да? Странно. И где этот дворец находится?

В душу закралось смутное подозрение.

– В Сар-Тавале, милорд, – спокойно ответила горничная, подтверждая его опасения.

– Подожди, ты хочешь сказать, что я во владениях Белой Девы?

– Да, милорд.

– Унаши сатар!

Он отставил чашку с недопитым кофе, мгновенно потеряв к напитку интерес, и кинулся к окну. Внизу, насколько хватало взгляда, простирался город. Но какой город! Площадь, от которой, как из центра снежинки, расходились переплетения улиц. Ледяные особняки, удивительно похожие на те, которые он помнил по старой Сарте. И даже люди выглядели так же, как много веков назад: мужчины – в привычных ему камзолах, женщины щеголяли прекрасными длинными платьями. А по дорогам, вместо современных торов, ездили обычные кареты. Благословенная прежняя жизнь!

– Если желаете, я помогу вам привести себя в порядок и провожу к его величеству, – отвлекла его служанка.

– Где моя одежда?

Он обвел глазами комнату, пытаясь сообразить, куда положил вещи. Правда, так и не смог восстановить в памяти тот момент, когда и как раздевался. Впрочем, как попал в эту комнату, он тоже не помнил.

– Пожалуйста, милорд. – Девушка положила на постель идеально отутюженные костюм и рубашку.

– Подожди за дверью, – распорядился он.

Ему не хотелось одеваться при этой молоденькой девчушке. Почему-то женское присутствие раздражало.

– Слушаюсь, милорд, – поклонившись, ответила служанка.

Он хмыкнул. Похоже, в доме Арта слуги чтят добрые старые традиции.

Спустя пару минут, тщательно одетый и причесанный, он уже выходил из комнаты.

– Их величества в столовой, милорд, – доложила горничная.

– Веди, – распорядился он и направился вслед за девушкой.

Они долго шли по просторному коридору, минуя многочисленные покои, потом спустились по лестнице, свернули направо, и служанка остановилась у резных позолоченных дверей.

– Прошу, милорд.

Он вошел в столовую. Артур с женой сидели за столом, пили кофе и о чем-то тихо беседовали. «Семейная идиллия» – беззлобно хмыкнул он. Да, этим двоим всегда было о чем поговорить. Помнится, в минувшие времена он даже завидовал их неугасающему интересу друг к другу.

– Тиан! – увидев его, воскликнул Арт, и лицо брата озарила улыбка. – Горазд же ты спать!

– Снежного утра, – ответил он Артуру и перевел взгляд на Анну.

– Здравствуй, Себастиан, – кивнула ему Энн. – Присоединяйся.

– Я уже позавтракал, – ответил он, но не стал отказываться и занял место рядом с братом.

– Ничего не помню, – потерев лоб, признался он Артуру. – Как я у вас оказался? Вроде собирался домой.

При одной только мысли о доме, внутри что-то тревожно сжалось. Ребекка там одна. Вспомнилось, как он смалодушничал вчера, бросил ее, сбежал. Ему стало не по себе. Он смотрел на спокойного, даже расслабленного брата, на мило улыбающуюся Энн, а в душе все сильнее нарастало смятение. Казалось, что он должен быть совсем в другом месте, не здесь. Где? Ответ его удивил. «Рядом с женой», – жестко ответил внутренний голос.

– Ты рвался посмотреть владения Белой Девы и убеждал меня, что тебя в Сар-Тавал не пропустят, – добродушно усмехнулся Арт, отпил кофе и поставил тонкую изящную чашку на блюдце. – Пришлось доказывать опытным путем, что вход в Снежные чертоги открыт для всех.

– Да? Не помню, – рассеянно отозвался он, пытаясь отделаться от неприятного ноющего чувства, засевшего внутри. Казалось бы, что не так? Он снова рядом с родными, напротив сидит Энн, его обожаемая Энн… Так почему же он думает о Ребекке? И почему больше не чувствует того огня, что долгие годы сжигал его душу запретной любовью к Анне? Когда он исчез, этот огонь? Почему он ничего не заметил?

– Кофе, Себастиан?

Энн посмотрела на него вопросительно, не дожидаясь ответа, зажгла небольшую спиртовку и поставила на нее джезву. Да, у Анны получался исключительный кофе. Жена брата знала какой-то секрет – как иначе объяснить то, что никто больше не мог приготовить такой напиток: крепкий, ароматный, с тонким, неповторимо изысканным вкусом?

Он снова посмотрел на Анну и прислушался к себе. Странно. Энн была прекрасна, как и всегда. Тонкие черты лица, удивительные серо-золотистые глаза, брови вразлет, ровный носик. А пухлые, чувственные губы? Раньше он на них смотреть спокойно не мог! Сразу хотелось накрыть своими и заклеймить, присвоить, измучить поцелуями. А теперь внутри все молчало. Неужели его любовь умерла? Или это была не любовь? Он вспомнил страсть, сжигающую его дотла, вспомнил ненависть и зависть. Выходит, он никогда не любил Энн? Желал, но не любил?