удачу.

Издалека лед на солнце казался белым, как сахар, а когда подошли ближе, толстые льдины засветились каким-то неземным, манящим к себе голубым светом. Казалось, кусочек неба коснулся земной поверхности и, поглощённый ею, остался навсегда, как в застывшем стекле. По краям огромного белоснежного поля лед растаял, и теперь там густо цвела голубика, а вдоль русла реки распустились золотисто-желтые цветы болотной калужницы. Возле самой наледи кустики тальника только пробудились от долгой спячки. Глядя на лохматые почки розоватого цвета, можно было подумать, что тут наступила ранняя весна. Над тальником кружили бабочки, вились мошки и дикие пчелы. Они перелетали с куста на куст, и в воздухе стояла звенящая музыка, рожденная этим оркестром. Тонкий медовый аромат, исходивший от цветущих растений, смешивался с запахом хвойной тайги. Сказочное благовоние висело в воздухе.

Возле берега лед навис карнизом, и от него, будто из глубокой пещеры, веяло вековым холодом. По всей льдине тысячи капель сплошным дождем сыпались вниз, исчезая в бегущем ручье. В прозрачной воде виднелась разноцветная галька с поблёскивающим песком и золотистой слюдкой. От дружной капели вокруг стоял веселый звон, заполнивший всё окружающее пространство и заглушивший и шум ветра, и трепет деревьев, и шелест кустарника, и многоголосье певчих птиц.

Дубовика охватил восторг, и он, не в силах сдерживать эмоции, закричал:

– Мужики, весна! Ура-а-а!

Раскатистое «ура» громом прокатилось по долине реки, близлежащим горам и потонуло в шуме падающего дождя. На ходу он сочинял о том, что видел и чувствовал в это мгновение:

Капель звенит в моих ушах, — И воздух ей наполнен. Весна, весна – прекрасная пора, Природы пробужденье и яркой радуги цветенье…

Его радостное настроение передалось другим. На какое-то время все забыли про перегон, про лошадей и даже о том, что их давно ждут на базе.

По наледи во все стороны бежали дружные ручьи, под ногами со звоном рассыпались бесчисленные ледяные иголки, алмазами вспыхивавшие на солнце. Больше часа перегонщики шли по этому сказочному льду, пока не увидели темную полоску тайги. Когда сошли на землю, в глаза бросились лосиные следы, оставленные недавно прошедшим зверем. Их пересекал более свежий след медведя.

Долина реки резко сузилась, и теперь уже ничто не напоминало о той огромной наледи, похожей на летное поле аэродрома. Часто попадались стоянки, возле которых, как в пригородном лесу, валялись заржавевшие консервные банки, стеклянные бутылки и прочий хлам. Кое-где встречались побелевшие от времени звериные кости, оленьи рога. Лиственницы возле стоянок были повалены, и теперь об их былом существовании можно было догадываться только по высоким пням. На открытой поляне Дубовик увидел ржавую бочку с отогнутой крышкой, перетянутой толстой проволокой. Вокруг нее, будто на свалке, были разбросаны полуистлевшие тряпки и рваные картонные коробки. О том, что в них когда-то была тушёнка и сгущенное молоко, наглядно говорили этикетки, валявшиеся здесь же.

– Это, кажется, наш брат похозяйничал, – дождавшись ребят, не удержался Дубовик. – Добрались, видишь ли, до своего лабаза и душу отвели. Такие бочки до сих пор на вооружении у геологов-съемщиков. Чье изобретение, сказать не могу. Может, даже наследие «Дальстроя». В то время бочки из-под ГСМ служили для самых разных нужд. Из них мастерили буржуйки всевозможных конфигураций, ёмкости для промывки шлихов и домашнюю утварь. Ну а в этой, как вы видите, размещался целый склад. Очень удобно: набил бочку продуктами и всем, что будет необходимо во время полевого сезона, затянул проволокой – и готово. Самое интересное, что для закладки лабаза вертолету даже не надо садиться: бочку сбрасывают прямо в снег. Если там только железные банки, проблем никаких, а если сахар и крупы, приходится хорошо упаковывать. Главное в этом деле – точно вынести точки со своими лабазами на карту, а то летом можно умереть с голоду. Зато когда находишь свою заначку, получаешь вроде подарка Деда Мороза.

– А если кто-нибудь заберет? – не удержавшись, спросил Роман. – Для городского жителя такой способ хранения продуктов казался ненадежным. Любой человек, нашедший бочку, набитую дефицитными консервами, мог ее присвоить.

– О таких случаях я еще не слышал, – потянув свою связку вперед, сказал Александр. – В тайге чужого не берут, а медведю такой лабаз не по зубам, – донеслось до парня.

Юркий полосатый бурундук заскочил на поваленное дерево и с любопытством смотрел на проходивший караван. Хрустнула ветка под ногами лошади, и, обиженно цыкнув, зверек исчез. Оглашая тайгу звонким лаем, к куче сушняка подбежал Шарик.

– Ух ты, шустрый какой! – поддел его геолог. – Теперь сколько ни лай, бурундук не вылезет. Не такой он глупый, чтобы ты его достал. А нам не помешал бы даже самый маленький олень, – мечтательно вздохнул Александр. – Его сполна хватило бы до конца перегона, а то чего доброго, и правда продукты кончатся. Удивительно, сколько идем, а до сих пор я не видел свежих следов. Может, медведи разогнали, хотя не факт, скорее всего, охотники помогли. При теперешней технике браконьеры забираются в такие места, куда не ступала нога человека. Хоть заборы ставь. Да и они, я думаю, не помогут – у нас народ сообразительный, придумает, как их преодолеть. Нет, в последнее время охотников здесь не было, – утвердился в мыслях Дубовик. – Это точно. Хотя…

От внезапно пришедшей мысли он даже остановился и, дождавшись, когда подошёл Антон, поделился тревожной новостью:

– Кажется, я видел что-то похожее на след, оставленный резиновым сапогом. Только он был нечётким, поэтому я не обратил внимания, проскочил мимо. А сейчас до меня дошло, что это был отпечаток сапога.

Зная, что просто так, ради сенсации, Дубовик не будет говорить о каком-то непонятном отпечатке, Антон насторожился.

– А где это было? Случайно не на косе?

Тот замотал головой, всем своим видом показывая, что не там.

– Нет, где-то возле наледи на намытой гальке с песком. По-видимому, отпечатался только каблук, подошвы я не видел, поэтому засомневался, – повторился геолог. – Я его заметил, как только подошли к наледи. Подумал, что промоина. Надо было остановиться, посмотреть внимательней, а я, как очумелый, побежал на лёд. Будто наледей не видел никогда в жизни. Вот тоже мне диковинка! Да-а, однозначно