атласе, тафте, объяри[26], бумаге, и царевна вручала драгоценное изображение преданным и достойным людям.

Один оттиск она отправила в Амстердам, где по ее просьбе сделали более сотни оттисков с надписями на латинском языке, с переводами вирш. Чтобы во всех странах знали полное имя и титул Софьи Алексеевны и полюбили российскую «самодержицу» за ее добродетели.

Наталья Кирилловна нашла достойную пару неугомонному сыну, и 27 января 1689 года Петр женился на Евдокии Федоровне Лопухиной, дочери окольничего Федора Абрамовича Лопухина. Мать была рада, уверенная, что женитьба остепенит Петра.

Но ему было тесно в семье, в Преображенском, в Кремле, куда он иной раз наведывался в Боярскую думу, в Москве. Он с нетерпением ждал весны и, как только начали вскрываться реки, бросил все суетное, поехал в Переяславль.

Летом 1689 года вернулся из Крымского похода Голицын. 8 июля по случаю праздника Казанской Божьей Матери Петр и все царское семейство прибыло на крестный ход. Рядом с царем находилась «самодержица» со всеми семью добродетелями. По окончании службы Петр потребовал от Софьи, чтобы в Крестный ход она с ним не ходила. «Самодержица» ослушалась царя, взяла образ и вышла к народу. Царь разозлился, не принял участия в обряде, уехал из Москвы.

В начале августа борьба между Софьей и Петром перешла в решающую фазу. В Преображенском собрались потешные войска. К Кремлю, к Софье стекались стрельцы. Казалось, ни у кого не могла вызвать сомнение победа царевны. 9 августа Петр через слуг поинтересовался у сестры, с какой целью она собирает в Кремле войско.

Софья ответила, что хочет сходить на богомолье в монастырь (какой – не сказала), а для этого ей очень нужно войско. Ответ не удовлетворил Петра. В ту же ночь из Кремля прибыло несколько стрельцов, доложивших сонному царю, что на него готовится покушение.

Петр вскочил с постели, побежал без сапог в конюшню, приказал седлать коня и поскакал в постельном белье в ближайший лес. Он жить хотел. Он помнил бешеные лица стрельцов, бросавших пять лет назад его близких людей на копья, и дрожал от страха, и конь скакал в ночи, чудом выбирая дорогу. В лесу дрожь стихла. Конь остановился. Подоспели люди. Петр оделся и отправился в Троице-Сергиев монастырь.

Троице-Сергиев монастырь был одной из лучших в России крепостей. Но обитель Сергия Радонежского являлась еще и духовной крепостью России, и это понимали все. Рыдающий, испуганный Петр сделал верный ход, сбежав сюда из Преображенского. Монахи и настоятели монастыря не могли не принять человека, которого пять лет назад вся Россия признала царем.

И теперь любое движение Софьи, любая ее попытка занять престол означала бы многое. Идти против всей земли Русской побаивались практически все в ее окружении. Некоторое время правительница хорохорилась, но время работало против нее.

В эти августовские дни в Москве произошли своего рода выборы. Петр посылал в столицу грамоты, призывал в Лавру стрельцов, Софья перехватывала его гонцов, надеялась собрать в Кремле всех, способных постоять за «самодержицу».

В Троице-Сергиев монастырь явился Гордон наперекор требованию В.В. Голицына не покидать Москву. Патриарх Иоаким, посланный Софьей, остался в Лавре. 27 августа к Петру перешло несколько полковников и несколько сот стрельцов. У Софьи оставался лишь один шанс: поднять на Петра землю Российскую, но земля-то не поддержала бы ее ни в коем случае еще в 1682 году. Софья Алексеевна проиграла решающую схватку с Петром, и ее отправили отдыхать от тяжких государственных дел в Новодевичий монастырь. Стрельцов наказали (но еще не очень сильно, щадя, а может быть, побаиваясь), и началась эпоха Петра. Но борьба его с Софьей на этом не завершилась.

Наталья Кирилловна оказала ему неоценимую услугу, переложив на себя, на своих людей бремя власти, предоставив сыну возможность развиваться по той сложной линии, по которой пошел он еще в селе Преображенском.

Но в январе 1694 года она умерла. Царь переживал, плакал, не находил себе места. Он любил матушку, но траур его длился недолго. Оказавшись в центре мощного круговорота дел, Петр не мог из него вырваться даже на некоторое время. В апреле он уже готовится к поездке в Архангельск. В конце месяца Лефорт дает у себя роскошный прощальный пир. Мед, вино там лились рекой. Играла музыка, били барабаны. Не было только танцев (траур еще не кончился, постеснялись пирующие дрыгать ногами).

Петр I любил подобные загульные пиры в Немецкой слободе, особенно у Лефорта, закадычного друга. Именно Лефорт познакомил его с семейством Монсов, с Анной Монс, в которую сильно впечатлительный монарх влюбился и к которой привязался на несколько лет, быстро и навсегда охладев к своей законной жене, к семье.

Поездка в Архангельск прошла бурно.

Затем были тяжелые Азовские походы, организация посольства в страны Европы, поездка туда. Великое посольство было напряженным и полезным… Из Англии через Амстердам Петр I прибыл в Вену, но его путешествие прервали вести с родины, где вспыхнул мятеж стрельцов.

После падения Софьи стрельцам жилось худо. Как это ни покажется странным, конкретных виновников трагедии «русских янычар» нет. Можно во всех грехах обвинить Софью Алексеевну, которую стрельцы уважали и любили и которую, как будет ясно позже, они не предали. Можно назвать виновным в бедах стрельцов Петра, не приласкавшего их. Шакловитый сыграл в трагедии стрельцов не последнюю роль, и другие подстрекатели и полковники Стрелецкого войска. Повинны и сами воины! Не раз на военных пирах они проигрывали потешным войскам. Это бы ладно, с кем не бывает! Но армия, создаваемая Петром I накануне войны со Швецией, уже запланированной перед поездкой в Европу, была более дисциплинированна, отличалась от «русских янычар» высочайшей степенью обучаемости, что являлось гарантом будущих успехов.

Стрельцы ничего этого не понимали и, кем-то руководимые, ничего не хотели понимать.

«Во время бунта 1698 года стрельцами были высказаны, между прочим, следующие жалобы: “будучи под Азовом, умышлением еретика-иноземца, Франца Лефорта, чтобы благочестию великое препятствие учинить, чин их, московских стрельцов, подвел он, Францко, под стену безвременно, и, ставя в самых нужных в крови местах, побито их множество; его же умышлением делан под их шанцы, и тем подкопом он их же побил человек с 300 и больше…”»

Это – очень показательное письмо! Стрельцы ругают в нем любимца Петра I, еретика-иноземца, ни словом не вспоминая любимчика царевны Софьи князя Голицына, который с французскими иезуитами беседовать любил, а оба Крымских похода провалил. Некоторые специалисты считают, что походы Голицына «достигли цели», показали османам мощь Российской армии, но эта демонстрация погубила практически без боев несколько десятков тысяч