— Одно доброе дело Джейк все же совершил, — сказала она. — Он привел вас ко мне, и я ему благодарна за это. — Ее прохладная ладонь погладила мою щеку. — Buona notte, Ирма.

— Buona notte, София.

Я разбудила Энрико, и он проводил меня домой той душной, влажной ночью.

В пятницу Витторио поджидал меня у дверей Софии.

— Ее сегодня не будет. Она у своей сестры, — сказал он, глядя мне за спину, на мальчишек, гонявших тряпичный мяч по переулку.

— У какой сестры? — удивилась я. — Ее единственная сестра умерла.

— Ну, значит, у сводной. Давайте готовиться к приему больных. Сегодня мы с вами будем вдвоем.

— Да как же так? Нет, Витторио, это невозможно. София проверяет все, что мы делаем, даже перевязки.

— Справимся вдвоем, — повторил он. Потом добавил с теплой улыбкой: — Кроме того, Ирма, вы уже знаете гораздо больше, чем вам кажется. Катар, с сильным кашлем, что дадим?

— Иодид калия. Но…

— При диарее?

— Слабительную соль и касторовое масло.

— А если не помогает?

— Настойку опия.

— Ну вот, видите? — сказал Витторио, подталкивая меня в квартиру. — Тяжелых больных будем отправлять в больницу. Куда им всем, вообще говоря, и следовало бы идти, — пробурчал он.

Он занялся инструментами, порошками, таблетками, мазями и бинтами. Я помыла стол и расставила стулья. На каждый мой вопрос или возражение Витторио бесстрастно отвечал:

— Так делала София.

Все это было абсолютно непонятно: и отрывистая резкость Витторио, и неожиданное исчезновение Софии. Она ни разу не упоминала, что у нее есть сводная сестра, и в понедельник словом не обмолвилась, что ждет в пятницу в гостей. Даже если эта сестра приехала неожиданно, почему она не может помочь нам в клинике или хотя бы просто побыть здесь?

Вечер начался без особых сложностей. Сначала мать привела двух детей, у которых завелись вши. Я побыстрей их спровадила, велев ей смазать им головы керосином, замотать тряпкой, а на ночь как следует вычесать насекомых. Затем один за другим пошли простуженные пациенты, которые громко кашляли хором. Все они получили лекарство и простейшие советы. От диспепсии мы дали больному нитрат висмута. Сверившись с записями Софии, каменщику с ревматизмом я выдала настойку аконита. Младенцам, вялым и ослабленным от поноса, мы рекомендовали обычные в таких случаях средства. Но не смогли посоветовать ничего внятного молодому ирландцу, работающему в колбасном цеху — у него неожиданно отнялась правая рука. Не знали мы, и что делать с сербским мальчиком, скрюченным от боли в ногах, который страшно завыл, когда мы попытались их разогнуть. Их обоих, а также поляка с дергающейся щекой и старуху, утверждавшую, что у нее в животе ворочается что-то тяжелое, отправили в больницу, и я начала прибираться в комнате.

— София будет здесь завтра? — спросила я, но Витторио пошел открыть дверь, заслышав чей-то негромкий стук.

Вернувшись, сказал по-итальянски:

— Это к вам, какая-то горбатая американка. Разберитесь с ней как можно быстрее и дайте мне знать, когда она уйдет.

Затем нетерпеливо махнул рукой, приглашая Дэйзи войти.

На ней было чистое, скромное платье, волосы гладко зачесаны и лицо не накрашено. Ситец топорщился на горбатой спине, однако Дэйзи гордо прошла к столу, положила два серебряных доллара и сказала:

— За визит на дому.

Витторио взял деньги и оставил нас вдвоем. Дэйзи села на стул, сложила руки на коленях, как школьница, и с любопытством огляделась.

— А где леди-доктор?

— Она не смогла сегодня прийти.

Дэйзи кивнула.

— Джейк умер вскоре после того, как вы вчера ушли.

— Сожалею.

Она опять кивнула.

— Ну, он хотя бы совсем не мучался. Может быть, он и услышал, что я ему сказала. В общем, часы я остановила и зеркало завесила, знаете, чтобы душа не могла себя увидеть. А потом послала за людьми доктора.

Я удивилась.

— Какими людьми доктора?

Ее карие глаза удивленно расширились.

— Вы про них не знаете, мисс? Они покупают тела бедняков, чтобы доктор мог их разрезать и посмотреть, что там у нас внутри. Они дали мне двадцать долларов серебром — сказали, так много, потому что он не старый и не порченный, ну, его ж не застрелили, да и вообще совсем в хорошем состоянии. Приличные такие люди, одеты как обычные гробовщики, и Джейка накрыли черной материей, так что соседи болтать не будут. Вынесли его вперед ногами, как на похороны. А у вас на родине нет разве таких людей, мисс? Которые на докторов работают? — Я покачала головой. — Ну, похороны стоят недешево, знаете, и, я вам уже говорила, Джейк в церковь никогда не ходил, да и не стал бы он терять хорошие деньги. Он бы так же поступил со мной, если б я отправилась на тот свет первая.

Я кивнула в полном ошеломлении. Значит, в Америке мертвых можно раздеть догола, разрезать по кускам, вывернуть наизнанку и подробно обсудить? В Опи мы предавали земле даже воров и распоследних пьяниц. Никто не изучал их кишки и не вскрывал ребра. Впрочем, даже такая дура, как я, могла бы догадаться — без помощи «людей доктора» откуда могли бы взяться в медицинских книгах Софии все эти превосходные рисунки? Как еще мы можем изучать анатомию? И все же, незнакомые люди вскрывают грудь, выпуская на волю душу… «Какую душу? — спросила бы Молли. — Он и этого не заслужил».

— Мисс, — продолжала Дэйзи, — я хочу, чтобы вы это взяли. — Она положила на стол мужские часы-луковицу. Я помнила, как они давили мне под ребра. — Они ходят точно, а если хотите, можете их продать. Смотрите, настоящее золото. Попробуйте, какие тяжелые.

Я не притронулась к ним.

— Дэйзи, вы заплатили за вчерашний визит. Пусть часы останутся у вас… напоминают вам о нем.

— Нет, мисс, прошу вас. Вы слышали, что соседи про нас болтают, но обошлись с нами по-доброму. И мне сейчас деньги не нужны. Я отлично обойдусь тем, что дали люди доктора. В Индиану я решила не ехать. У моих кузенов в Мичигане ферма, они держат молочных коров. Дома я делала сыр, и мне это нравилось, вот я им и отправила телеграмму, а они сразу ответили: приезжай. Вообще, устала я от городских, вечно пялятся на мой горб и обзываются по-всякому. — Она отодвинула часы подальше. — В любом случае, они мне не к чему. На ферме время узнаешь по коровам. Ладно, мисс, пора мне, пойду собираться. Я уезжаю утренним поездом.

Она встала.

Я проводила ее до дверей, вернулась в комнату и продолжила прибираться. К часам я не прикоснулась. Вскоре явился Витторио, помолчал, потом кашлянул.

— Ирма, — начал он.

— Да? — я протирала спиртом шпатели для горла, стоя к нему спиной. — Там на столе лежат часы, вы бы не могли отдать их Энрико?