– Лоренцо, ты где? Скорее! Мы должны уехать. Эрнест купил пистолет!

Cекунды и минуты щелкали у ног, словно челюсти бешеной собаки. Где же Лоренцо? Он встал ни свет ни заря и заявил, что хочет творить под цветущей яблоней, чтобы трепещущие лепестки, застенчивые и румяные, падали на обнаженные плечи. Куда же он подевался?

– Эрнест положительно сошел с ума, – крикнула Фрида. – Он узнал, что я встречалась с детьми, и намерен меня застрелить!

Она вернулась к письму и для верности перечла еще раз – на всякий случай, убедиться, что правильно поняла. Да, все так.

Дорогая Фрида!

Семейство Уикли узнало о твоих встречах с детьми. Очевидно, дети вели себя так, что Уикли заподозрили неладное. Миссис Уикли допросила бедняжку Монти. Затем они нашли твое письмо, которое бедный мальчик уронил на лестнице, пребывая в волнении. Мое сердце обливается кровью из-за бедных малышей! В пятницу вечером миссис и мисс Уикли дождались возвращения профессора Уикли и представили ему твое письмо вместе с новостью о ваших тайных встречах. Как ты можешь себе представить, профессор Уикли взорвался. Он угрожал тебя застрелить. Да, убить из пистолета! Очевидно, он уже купил пистолет.

Его сестра, мисс Мод Уикли, написала мне, поскольку у нее нет вашего адреса. Я выследила вас, используя все свои мозговые клеточки, и наконец догадалась, что вы остановились у редактора мистера Лоуренса. Умоляю тебя, Фрида, не ищи больше встреч со своими детьми. Я не прощу себе, если он тебя застрелит. Тогда его наверняка повесят, а детишки останутся сиротами.

Это письмо слишком важно, чтобы доверить его почтовой службе. Я доставлю его сама: хочу знать, что оно попало в твои руки. Когда ты его получишь, я уже сяду в поезд в Ноттингем.

Мой дорогой муж оставался верным другом бедного профессора Уикли на протяжении всего этого прискорбного периода, однако должна сказать, что мы никогда не видели более обозленного и жестокого человека. Не волнуйся, он по-прежнему добр и ласков с детьми и изо всех сил старается их защитить, однако профессор Киппинг находит его крайне несговорчивым в том, что касается тебя лично. По этой причине я настоятельно призываю тебя принять меры предосторожности и обеспечить свою безопасность.

С искренним уважением, Лили Киппинг

На газоне появился недовольный Лоренцо.

– Опять письмо? Только не это!

Фрида протянула ему листок и беспокойно курила, пока он читал. Лоренцо побагровел от гнева и демонстративно разорвал письмо пополам.

– Какая мерзость! Это последняя капля, Фрида. Я не намерен больше участвовать в разыгрывающемся фарсе! – Он разорвал письмо на мелкие клочки и разбросал по траве. – А теперь подбери! И не смей сорить у Эдварда на газоне!

На глаза Фриды навернулись слезы. Она опустилась на колени и начала собирать обрывки бумаги, сжимая их в кулаке. Из уголка рта свисала сигарета. Она знала, что Гарнетт наблюдает за ними из окна. Какое унижение!

Лоренцо стал бегать вокруг нее кругами, все быстрее и быстрее.

– Сдвинь ноги! Почему ты всегда расставляешь ноги? Даже когда стоишь на коленях! Сдвинь их! Как тебе не стыдно! Все видят!

Его тонкий голос становился все громче и визгливее.

– И вытащи изо рта сигарету! Почему ты не можешь пять минут обойтись без сигареты?

Фрида чувствовала, как он приближается, топая ногами. Круги становились все меньше, и наконец зловещая тень Лоренцо нависла над ней. Собрав обрывки письма миссис Киппинг, она сунула их в карман, ткнула окурок в газон и закрыла уши.

– Ты растолстела! Почему ты все время ешь? Мне плевать, если Уикли придет с пистолетом, – ухмыльнулся Лоренцо. – Надеюсь, он тебя застрелит. А заодно и меня!

Фрида молчала, лихорадочно шаря глазами по саду. Наконец она заметила на краю террасы, под чахлым рододендроном, терракотовый цветочный горшок. Она убрала пальцы от ушей и раздвинула ноги, усевшись на прохладную траву. Лоренцо продолжал танцевать вокруг нее, дергая руками и ногами.

– Перестань на меня пялиться! Встань на колени и сдвинь ноги! Сию минуту подними окурок! У женщин нет души!

Он рухнул на траву и закрыл глаза, хрипло дыша, будто обессилел от гнева.

Фрида в мгновение ока вскочила и бросилась к терракотовому горшку. Вернувшись на траву, она сунула горшок под юбку. Припекало солнце, роса испарилась, сухая трава колола ноги. Фрида забыла об Эрнесте с его пистолетом, о детях. Обо всем, кроме цветочного горшка с шероховатыми краями, спрятанного под юбкой. Орудие мести, зажатое между коленями, вселяло надежду и призывало к терпению. Рассеянно дергая травинки и отбивая ритм белой ступней, Лоренцо начал напевать гебридскую народную песню, которой недавно научил Фриду.

– Иди ко мне, Королева Пчел, – прошептал он. – Ложись рядышком. Давай споем вместе.

Фрида скользнула по траве к нему, тихонько вытащила из-под юбки горшок и спрятала за спину. Лоренцо, не открывая глаз, протянул руку. Солнце придавало его лицу золотистый оттенок, рыжие волоски в бороде блестели, как медная проволока.

Фрида подняла горшок и изо всей силы обрушила ему на голову. Голова Лоренцо описала круг, лицо перекосилось от боли и гнева. Мелкие терракотовые осколки застряли в волосах, бороде и усах, те, что покрупнее, разлетелись по газону. Из головы полилась кровь: вниз по лицу, по шее, за воротник.

Когда Фрида наклонилась осмотреть рану, Лоренцо засмеялся, схватил ее за руку и потянул к себе.

– Ложись, Королева Пчел. Давай споем. Интересно, смогут ли наши ангельские голоса оторвать Гарнетта от работы.

Фрида нашла взглядом окно хозяйской спальни. Эдвард стоял в раме из алых штор, всем своим видом выражая растерянное недоумение. Позже, много позже, когда редактор спросил, как она терпит оскорбления Лоренцо, Фрида задумчиво помолчала, моргнула и ответила:

– Когда живешь с художником, все другие мужчины становятся невыносимо скучными.

Глава 72

Эрнест

Эрнест сидел, обхватив голову руками. Все спали, и в доме стояла такая тишина, что он слышал скрип деревянных балок, рассохшихся от летней жары. Мотыльки, хлопая крыльями, бились о темное стекло. По дороге прогрохотала одинокая повозка. Подняв наконец голову, Эрнест увидел в окне свое отражение. Как он постарел и устал! Под глазами – даже не мешки, а вместительные дорожные сумки. В уголках глаз и по бокам рта залегли глубокие морщины одиночества. Кожа на шее обвисла дряблыми складками. Светлые волосы так поредели и потускнели, что трудно понять, есть ли они вообще. Он пригладил жидкие пряди на макушке и вернулся к недописанному письму на столе.

Эрнест решил написать Фриде последнее письмо и передать дело адвокату. Суд примет постановление, которое запретит ей видеться