окутывал прохладой воздух, насыщенный запахами мха и папоротника.

– Это будет самая честная книга на свете. Правдивая, искренняя, чистая.

– Может, лучше напишешь о ком-то другом?

Фрида открыла глаза, сама удивившись своим словам. Она не то чтобы не хотела стать прообразом героини его романа, просто начинала чувствовать себя подопытным кроликом. Словно отдала Лоренцо всю себя без остатка.

– Нет, именно о тебе. Только я изображу тебя более мягкой, не такой воинствующей.

Фрида вздохнула. «Значит, война продолжается, – подумала она. – Он перенесет битву на страницы своих книг, будет добиваться превосходства и заставит меня сдаться». Она улыбнулась своим мыслям, готовая с этим смириться, потому что, как и Лоренцо, знала правду. Без нее эта книга никогда не увидит свет.

– Мне нужно, чтобы ты заставила меня глубже погрузиться в недра моей души.

Он намотал на палец прядь ее волос.

– И тогда я изменю чопорное английское отношение к сексу.

– Если бы все перестали подавлять свои чувства, как мы, – прошептала Фрида, внезапно вспомнив бывшего любовника.

Своей новой жизнью она обязана Отто. Это он вытащил ее с обочины жизни, освободил и помог освободить Лоренцо. Где он сейчас?

– Мы должны пожениться, Фрида. Узы брака священны, и я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Посмотрим, – пробормотала она.

Совы утихли, и над гнездом из папоротников разверзлась бездонная черная тишина. Фрида поежилась. Стало прохладно, и она заметила, что волоски на руках у Лоренцо приподнялись.

– Мы должны пожениться, – повторил он более настойчиво, чуть раздраженным тоном. – Я хочу близости и открытости, которые возможны только в браке.

Фрида закрыла глаза и вдохнула его запах. Утром она вновь увидела на носовом платке Лоренцо ярко-красные пятна и заметила в его дыхании едва слышный запах болезни. Но сейчас думать об этом не хотелось. Надо думать о том, как помочь ему достичь величия, уготованного судьбой, пока… пока… Нет, не сейчас.

– Я не смогу написать эту книгу без тебя, моя императрица. Мне нужно, чтобы ты всегда была рядом, Фрида. Всегда!

В голове пронеслись обрывки его стихотворений. Не покидай меня, погибну без тебя… О Боже, как ты нужна мне… Мне без тебя не жить. Не покидай меня…

– Тише, Лоренцо. Я никогда тебя не оставлю. Обещаю.

Фрида повернулась к любимому, чувствуя, как переливается в нее его сила. «Теперь это моя жизнь, – подумала она. – Не дети, не мое горе, не сестры с их роскошью и богатством, не уютный дом с ухоженным садом».

– Пусть мы останемся без гроша, нам хватит. И мы будем по-настоящему живыми – самыми живыми на свете!

Лоренцо запрокинул голову, подняв ухо к небу.

– Соловей, слышишь?

Тишину прорезала птичья песнь, то взлетающая ввысь, то опадающая волнами. Для Фриды эта мелодия – упорная, решительная, сильная, отражала все, что творилось в ее душе. Она посвятит свою жизнь Лоренцо. Отдаст ему все, только душу оставит себе. А в один прекрасный день она вновь увидит своих детей. И они все поймут.

Эпилог

Главное – быть собой, – сказала она. – Быть собой и служить своему собственному Богу.

ДЭВИД ГЕРБЕРТ ЛОУРЕНС, «ТЕНИ ВЕСНЫ»

Флоренция, Италия

1927

Длинные бескровные пальцы вцепились в ее рукав. Впалая грудь ходила ходуном. Лишь глаза, по-птичьи ясные, чуть не вылезали из орбит. Как всегда.

– Я хочу прочесть тебе новую главу, Фрида.

Лоренцо зашелся долгим кашлем, затем откинулся на подушки.

– Слушаю, любимый.

Фрида устроилась рядышком, безмятежно улыбаясь, чтобы он не заметил ее волнения. Лоренцо вышел из дома в восемь, как всегда после начала работы над новым романом. Точнее, над третьей версией нового романа. Фрида видела в окно спальни, как он медленно спускается в каштановый лес: под одной рукой зажат блокнот, под другой – узорчатая подушечка, а из надорванного кармана пиджака торчит чернильница. Теперь Лоренцо всегда работал на свежем воздухе, прислонившись спиной к стволу дерева или лежа на траве. Написав три или четыре тысячи слов, он возвращался домой и забирался в постель. Бледные изможденные руки дрожали от усталости.

Затем он начинал звать Фриду – высоким жалобным голосом. Чтобы прочесть ей последнюю главу, узнать, что она думает. Вот как сейчас – капризно и требовательно. Он тянул к ней занемевшие от пера тонкие согнутые пальцы. Она брала его руки в свои, растирала и целовала загрубевшие кончики пальцев. Взбивала подушки, убирала с лица влажную прядь волос.

– Перестань суетиться! Сядь и послушай.

Комната погрузилась в тишину, и только снизу, с кухни, доносился стук пишущей машинки. Лоренцо нанял местную машинистку, которая начала трудиться над превращением рукописных страниц в пригодный для публикации вид, и теперь их послеобеденная жизнь проходила под перестук клавиш и звон каретки. Фрида любила эти звуки, как любила неистовые пассажи флейты в соседнем доме и хриплое мычание мулов на дороге. Это была сама жизнь, со всем ее богатством и обещаниями.

Она закрыла глаза.

– Слушаю, милый.

– Эта глава – признание в любви к тебе, Королева Пчел. Вся эта чертова книга – ода тебе, но эта глава… Когда услышишь, поймешь.

Лоренцо прочистил горло и начал читать, медленно и размеренно.

Фрида остолбенела. Ее глаза распахнулись, а брови поднялись до линии роста волос. Она обернулась и таращила глаза на Лоренцо, пока не заболели глазницы. Он продолжал читать спокойным, ровным голосом, будто не заметил ее реакции.

– Остановись! – вырвалось наконец у нее. – Так нельзя, Лоренцо!

Он поднял глаза от блокнота и уставился остекленевшим взглядом в пространство. Как будто давно исчез из маленькой квадратной комнаты с зелеными ставнями и зеленым изголовьем кровати с нарисованными желтыми розами и обретался теперь где-то совсем в иных местах.

– Ни один здравомыслящий издатель этого не опубликует, – сказала Фрида, слегка повысив голос.

Он, мечтательно прикрыв глаза, потянулся к ее руке.

– Помнишь буковую рощу в Германии? Помнишь, Королева Пчел?

Ее лицо смягчилось, она сжала руку Лоренцо и закрыла глаза. Над головой шумел прохладный зеленый полог, а в небе сиял жемчужный серп луны. Она почувствовала под ногами влажные сочные листья. Вновь запахло лесом, древесной корой. Фрида улыбнулась.

– Как я могу забыть?

Голова Лоренцо откинулась на валик.

– Самое счастливое время в моей жизни. Я до сих пор питаюсь, пирую воспоминаниями о той неделе. Мы называли ее нашим медовым месяцем, помнишь?

Фрида кивнула, нежно погладив его по волосам, и прошептала:

– У нас еще будет много хорошего.

Лоренцо ничего не сказал; хриплое дыхание и мягкое бульканье в легких затихло. Через несколько секунд он задышал ровнее и прошептал:

– Господи, зачем мы так