– Сожалею о случившемся, Оливер.

– И я. Но мне куда больше жаль сеньору Онгайо. Это правда самоубийство?

– Да, похоже на то. Она оставила короткую прощальную записку без адресата.

Валентина прикрыла глаза и припомнила содержание записки: “Я хочу обрести наконец покой. И пусть ни моя дочь, ни кто-либо еще меня не вскрывает и не зашивает мое тело, которое охладеет по моему собственному решению. Моя последняя воля – не трогайте мое тело, дайте ему покоиться с миром. Хана Онгайо”.

– По крайней мере, умерла она быстро, – сказала Валентина, открыв глаза и посмотрев на морской горизонт.

– Но как?..

– Вполне возможно, приняла цианид. У нее в сейфе был целый запас. Дочь сеньоры Онгайо – судмедэксперт, по прибытии в Комильяс она сразу установила признаки отравления. Все кажется довольно очевидным, так что ее дочь, с согласия судьи, решила соблюсти последнюю волю матери и не проводить вскрытие.

– Ее дочь судмедэксперт? Так… Я хочу сказать, вы знакомы?

– Да, – коротко ответила Валентина.

Было очень тяжело видеть Клару Мухику рыдающей у тела матери, совершенно раздавленную, считавшую себя ответственной за эту смерть. Возможно, боль ее была особенно острой от того, что в прощальной записке, до нелепости короткой по контрасту с такой долгой жизнью, не нашлось ни единого ласкового слова для единственной дочери, единственной ее наследницы. Клара почти не общалась с матерью, но, похоже, очень любила ее. Возможно, они обе позволили недопониманию разделить их, забыли о главном – о неумолимости времени. Валентине ничего не оставалось, кроме как воспользоваться ситуацией и устроить Кларе допрос, в ходе которого выяснилось то, о чем можно было догадаться с самого начала: ее назвали в честь тетки, Клары Фернандес. Судя по всему, Кларины мать и тетя были очень близки, но тетка умерла вскоре после рождения племянницы. Мать никогда о ней не рассказывала, а когда Клара приставала к ней с расспросами, замыкалась в себе, отделываясь общими фразами. Клара даже не знала, где похоронена сестра матери. Валентине показалось, что подруга была с ней честна и рассказала все, что знала. Искренне обняв Клару, она передала ее мужу, и Лукас прижал жену к себе, будто пытался защитить от горя. Следователи осмотрели дом и заручились разрешением Мухики на необходимые меры, так что в обозримом будущем можно обойтись без судебных ордеров на обыск и прочих формальностей. Но никакой ценной информации обнаружить не удалось, никаких намеков на то, что сеньору Онгайо могли убить. Все, что у них имелось, – коротенькая прощальная записка, и почерк не оставлял сомнений в авторстве. Переговорив с судьей Талаверой, которого каждая новая деталь в этом деле приводила в еще большее замешательство, Валентина уехала из Комильяса, а Ривейро остался опрашивать прислугу. Могла ли Хана Онгайо быть убийцей или же она была достойной пожилой сеньорой? Какую правду скрывали ее потухшие зеленые глаза?

Оливер, увидев, что Валентина задумалась, вернулся к своему происшествию:

– Думаешь, тот, кто облил хижину бензином, и убийца – один и тот же человек?

– Не знаю. Имейте в виду… то есть имей в виду, что некоторые мои коллеги подозревают, что ты сам облил дом бензином и оставил записку, чтобы сбить нас со следа, – сказала Валентина.

– Я?! Вы издеваетесь? – возмутился Оливер. – Да ты представляешь, во что мне обойдутся дополнительные работы? Хорошо хоть страховка покрывает оба строения… Теперь я, оказывается, под подозрением? – Оливер рассердился всерьез.

– Я этого не говорила, но мы не исключаем никакие варианты. У тебя есть алиби на время убийства Давида Бьесго и на то время, когда произошло покушение на Хуана Рамона Бальесту, но в случае с Педро Саласом алиби нет. И вся эта цепочка событий началась с твоим приездом в Суансес, Оливер.

– Не совсем. Все началось, когда на вилле “Марина” нашли детский скелет и об этом сообщили газеты, – возразил он. – Да мне надо было быть самым хитроумным убийцей в истории. Кстати, если ты вдруг забыла, это я вам помог выяснить про Тлалока.

– Я помню. И я не сказала, что подозреваю тебя. Я сказала, что мы не исключаем никакие варианты.

– Это одно и то же.

– Вовсе нет. Тебя я психопатом не считаю, а я уверена, что мы имеем дело с психопатом. Хладнокровные и продуманные убийства, выбор жертв. Он будто пытается убрать все костяшки с поля, словно повинуясь какой-то фатальной необходимости. Его отличает полное отсутствие моральных принципов и брезгливости. Например, в случае Давида Бьесго убийца был рядом, когда тот пил смертоносный травяной сбор. Он знал, что скоро яд подействует и Давид умрет.

– Врача отравили травяным сбором? – удивился Оливер. – Ты говорила, что он был отравлен, но, знаешь, травяной сбор – это как-то совсем уж сюрреалистично.

– Да, реальность порой превосходит самую изощренную фантазию, а уж в нашем деле тем более.

– Допустим, а откуда ты знаешь, что я не сумасшедший? Я могу притворяться кроткой овечкой, вести тонкую игру, скрывать безумные планы под маской нормальности.

– Вполне можешь. Да, вполне, но, во-первых, речь не о сумасшедшем, а о психопате. А во-вторых, у тебя алиби на время одного из убийств и на время покушения. У тебя, возможно, есть сообщник, но я доверюсь своей интуиции, твоему алиби и отсутствию у тебя очевидных мотивов для убийств. Но пока расследование не закончено, имей в виду, что мы внимательно наблюдаем за тобой.

– Да хоть круглосуточную охрану приставьте, я только рад буду. Оказали бы огромную услугу, отвадили всяких мародеров шастать ко мне с бензином по ночам и писать любовные записки.

– “Вали к себе домой, англичашка” не очень похоже на любовную записку, – улыбнулась Валентина.

– Это первый шаг. Скоро меня позовут на свидание, – рассмеялся Оливер, но тут же снова сделался серьезным. – Вы что-нибудь обнаружили?

– Боюсь, пока ничего. Разве что следы указывают на то, что этот тип пробрался снизу, со стороны пляжа, потому тебе стоит всегда запирать заднюю дверь. И нож, и записку, и образец бензина отдадут на экспертизу. Наши ребята осматривают все мусорные баки поблизости в поисках емкости из-под бензина. А ты ничего не слышал?

– Нет, ничего. Заснул часов в двенадцать, а в половине восьмого, когда варил кофе, почувствовал сильный запах бензина, хотя окна были закрыты. Открыл дверь – и влип в эту гадость, а потом увидел записку.

– Ясно. Я же тебя просила быть осторожней. Еще раз повторяю: тебе нужно запирать все входы на территорию поместья. Может, даже установить сигнализацию.

– Нет. Я отказываюсь жить в страхе. Если этот сумасшедший снова объявится, я буду наготове.

– Почему ты думаешь, что