здоровые банки мёда, который, хоть и засахарился вусмерть, всё-таки не имеет срока годности. Нашёлся и воск в брикетах, и восковые свечи, явно самопальные, и два керосиновых фонаря «летучая мышь», и запас керосина к ним в жестяных банках. В рассохшихся картонных коробках нашлась огромная куча консерв — судя по сохранившимся кое-где этикеткам — самых разнообразных, от тушёнки до консервированной кукурузы. Естественно, все банки были вздуты либо взорваны, и в пищу, понятное дело, не годились. Так же на полках громоздилось несколько здоровенных бутылей, наполовину наполненных мутной жижей. Я уже понял, что это было, но всё же вынул пробку из одной из них и аккуратно понюхал. Запах отборнейшей сивухи перебил даже то, что висело в погребе. Прокашлявшись, я заткнул бутылку обратно.

— Что, самогон посредственный? — со смехом спросила подруга.

— Весьма. — согласился я. — Впрочем, спирт там, за давностью лет, выветрился, и остались только концентрированные сивушные масла. А вот бутыли в хозяйстве пригодятся. Если удастся их отмыть, конечно… А это что у нас?

Под стеллажом стояли несколько ящиков до боли знакомого вида. И наполнения. Я нагнулся и вынул из одного из ящиков бутылку. Вгляделся в выцветшую этикетку, засмеялся, показал подруге.

— Водка? Финская? Это сколько же ей лет? Она не испортилась? — обрушился на меня град вопросов.

— Да, это финская водка, если я что-то понимаю из этих надписей. — я встряхнул бутылку. — 1936 год, судя по дате. Неплохо так… А испортиться она не должна, разве что — спирт выветрится. Но уровень жидкости в бутылке не упал, да и пробка залита сургучом, должно быть герметично. Сейчас так не делают. — я откупорил пробку, понюхал. — Пахнет водкой.

— Три ящика? Неплохо. Можно просто бухать оставшиеся три недели. И ухой закусывать.

— Но-но! Ты не путай рыбалку с пьянкой! — я закрыл бутылку и поставил обратно. — Давай посмотрим, что в бочках. Я так подозреваю, что вонь как раз от них.

Так и оказалось. В нескольких бочках находилась солёная рыба, частично мумифицировавшаяся от времени, частично — сгнившая, но именно эта мерзкая масса и генерировала чудовищный запах. Ещё в двух бочках когда-то находились солёные огурцы и квашеная капуста, на данный момент просто высохшие в труху. А ещё один бочонок был доверху набит солёным салом, которое, хоть и ссохлось до состояния камня, испорченным не выглядело — бочонок был отлично просмолён, и видимо, доступа воздуха к продукту не было. Впрочем, пробовать я бы его не рискнул. И часть бочек были когда-то наполнены мукой, зерном и крупами, напрочь испорченными. Всеми, за исключением сухого гороха, который, казалось, превратился в камень. Впрочем, можно попробовать его размочить… А ещё было два бочонка каменной соли.

— Отлично. — Я ковырнул соляной слой лезвием ножа. Поддавался тот плохо. — Теперь можно солить рыбу и другие продукты, недостатка в соли у нас нет.

— Ага. — Даша засмеялась и указала на бочки. — Ты ещё старые запасы не съел. Кто рыбу жрать будет? И сало?

— Ты знаешь, я, пожалуй, воздержусь. У меня не настолько крепкий желудок. Давай посмотрим, что в ящиках.

В первом же ящике — скорее, здоровом ларе — обнаружились мясные продукты. Здоровенные окорока и копчёные колбасы были заботливо завёрнуты в холстину, но это не спасло их от полнейшей мумификации. А жаль, даже через смрад тухлой рыбы можно было уловить аромат копчёной свинины, остатки которого ещё каким-то чудом держались в продукте.

В следующем ящике нашлось несколько отрезов грубой ткани разных расцветок, и даже половичок с затейливым рисунком. В следующем — что-то, здорово смахивающее на конскую сбрую или её части, в этом я точно не в зуб ногой. Также обнаружился нехилый запас подков, верёвки и плоской полотняной ленты, из которой раньше делали вожжи. Тут же я, к своей радости, обнаружил огромный запас вполне фабричных гвоздей и скоб, что нам здорово поможет в грядущем строительстве.

— Вась, зацени! — Даша склонилась над сундуком, в котором проглядывали холщовые мешки.

Я заглянул внутрь мешка. Там находились самые натуральные сухари — чёрного хлеба, абсолютно каменные, однако ни следа порчи или плесени! Даже запах ещё остался!

— Вот это вообще удивительно. — подруга попыталась разломить сухарь, не смогла. — За столько лет оно ведь должно было в труху превратиться!

— Солнце моё, ты серьёзно думаешь, что оно здесь лежит с тридцать шестого года?

— А… Ну да, чего это я. — Даше наконец повезло найти тонкий плоский сухарь, от которого она смогла откусить кусочек. — Твёрдый, что трендец! Но вполне ничего, даже вкус какой-то присутствует.

— Тебя мама что, не учила не тащить в рот всё подряд? Дай попробовать. Да, действительно неплохо. Завернуть в мокрую ткань и подержать у огня, почти хлеб получится.

— Ага, и сальца нарезать.

— А вот сало я пробовать поостерегусь. И тебе не советую. Разве что, водкой запивать.

— Ну, это мы всегда пожалуйста. Что у нас тут осталось? Шкаф?

Шкаф выглядел монументально. Скорее всего, сдвинуть его с места я бы не смог при всём желании. Толстые доски морёного дуба подогнаны идеально, ни щёлочки, ни зазора. Никаких украшательств, просто двустворчатый шкаф на коротких ножках, но от него веяло такой основательностью, о который мы, в наш век предметов-однодневок, просто забыли. Разумеется, шкаф был заперт.

— Давай поищем ключ. — предложил я Даше. — По мне, так ломать этот артефакт — немыслимое кощунство и преступление против человечества.

— Давайте поможем Даше найти ключ! — передразнила меня подруга, запустила руку за шкаф и пошарила там. — А вот и он! Неожиданно, правда?

— С таким навыком, почему у нас ещё закрыты сундук и дверь в Пещере? — вредным голосом проныл я. — Давай открывать, что ли…

Внутренний замок был в отличном состоянии, и открылся даже без скрипа. Я посветил внутрь и присвистнул. Даша заглянула через моё плечо и заковыристо выругалась.

— Неплохо, подруга, неплохо. Тебя бы на флоте крепко уважали. — мой взгляд метался по внутренностям шкафа, выхватывая всё новые и новые детали. — Ты думаешь о том же, о чём и я?

— Я думаю о том, что хорошо было бы, если бы нам всё это не понадобилось.

— В общем и целом, я вынужден с тобой согласиться…

Внутри шкаф оказался оружейкой. В кустарной, но вполне сносной пирамиде стояли три винтовки. Рядом находились узнаваемый пистолет системы «Маузер» — в максимальном обвесе, судя по наличию кобуры-приклада, и не менее узнаваемый пистолет системы «Тульский-Токарев», сиречь «ТТ». Тут же, в ящичках, были размещены обоймы, магазины, штык-ножи, подсумки и прочие патронташи. Внизу стояли несколько цинков с патронами.

— Вась, а что это? — Даша сжала моё плечо. — В