* * *

В ту ночь, когда погибла моя жена, я проследил за ней на своей машине до самого Саутвелла, до обиталища Эрика Этвелла. Я оказывался там уже далеко не впервые. Догадавшись, что Клэр опять увлеклась наркотиками и что наверняка связалась с кем-то из «Черного амбара», я несколько раз проезжал мимо реконструированной фермы. Раз даже видел самого Этвелла – по крайней мере, подумал, что его. Он бежал трусцой по тротуару неподалеку от своего дома, в красно-коричневом спортивном костюме, делая на бегу небольшие боксерские выпады – махал кулаками, словно какой-нибудь Рокки Бальбоа[130].

Тот Новый год мы с Клэр решили встретить дома. Она сказала мне, что в «Черном амбаре» намечается небольшая вечеринка, но теперь, когда она окончательно завязала с наркотиками (по крайней мере, по ее собственным словам), у нее, мол, нет никаких причин отправляться туда. Вечером мы вместе зажарили курицу. Я сделал картофельное пюре, а она сварила брюссельской капусты. За едой мы выпили бутылку «Верментино», а когда вымыли посуду и прибрались, открыли вторую. Уселись посмотреть фильм – «Вечное сияние чистого разума»[131], один из ее самых любимых. Мне он тоже нравился. По крайней мере, тогда. Теперь же одна только мысль о нем вызывает у меня тошноту.

Я, должно быть, задремал, поскольку когда открыл глаза, фильм уже закончился, а на экране застыли пункты меню DVD-проигрывателя. На кофейном столике лежала записка от Клэр:

Скоро вернусь. Обещаю. И прости. Люблю, К.

Я сразу понял, куда она направилась, естественно. Ее «Субару», обычно припаркованная на нашей улице, отсутствовала. Забравшись в свою «Шевроле Импала», я поехал в Саутвелл.

Когда я туда добрался, в доме Этвелла и впрямь шла праздничная гулянка. Возле крыльца стояли пять машин, включая и «Субару» Клэр. Я поставил свою где-то в паре сотен ярдов от них, просто поплотней прижавшись к обочине дороги. Эта часть Саутвелла едва заселена – умеренно холмистая сельская местность, пересеченная каменными оградами, среди которых там и сям раскиданы миллионнодолларовые дома.

Выбравшись из машины, шагнул в холодную ясную ночь. Я выскочил из дома так внезапно, что даже не успел должным образом одеться – просто накинул старую джинсовую куртку поверх свитера и джинсов. Застегнул куртку до самого горла, засунул руки в карманы и двинулся по дороге к дому Этвелла. Рядом с почтовым ящиком маячил маленький неприметный указатель: «ИННОВАЦИОННЫЙ ЦЕНТР “ЧЕРНЫЙ АМБАР”». Я немного постоял там, издалека изучая обиталище Этвелла. Это был типичный сельский дом, выкрашенный в белый цвет, рядом с которым громоздился огромный амбар. Я уже видел его при дневном свете, естественно, и он даже не был выкрашен в черный цвет – был скорее темно-серым. Это строение и представляло собой рабочую зону для непризнанных дарований – передние двери заменили на сплошные стеклянные, а внутренность превратили в просторную стильную студию открытой планировки, с модульными верстаками для работы и столами для пинг-понга.

Двигаясь по самому краю участка, я достаточно близко подобрался к амбару, чтобы увидеть, что, хотя рабочая зона ярко освещена свисающими с потолка промышленными светильниками, никого внутри нет. Гулянка происходила в стоящем по соседству доме. Я обошел вокруг амбара, чтобы подобраться к дому с тыла, и на миг был буквально заворожен открывшимся передо мной зрелищем. Луна была почти полной, на небе ни облачка. Участок Этвелла располагался на небольшом уступе, и оттуда, где я стоял, мне были хорошо видны залитые серебристым лунным светом холмистые поля, протянувшиеся до самой линии темных деревьев на горизонте. Я несколько секунд не сводил глаз со всего этого великолепия, поеживаясь в своей тонкой курточке, пока наконец не услышал смех и не учуял в воздухе запах сигаретного дыма. В заднем углу амбара виднелась черная открытая терраса, явно недавнее дополнение к сельскому дому. Какая-то парочка – незнакомые мне мужчина и женщина – курила, перебрасываясь словами и постоянно разражаясь громогласным хохотом. Подробности разговора уносил пронизывающий ветер. Я наблюдал за ними, пока они не докурили свои сигареты и не вернулись в дом. Подойдя к ближайшему окну, присмотрелся сквозь стекло.

Есть много такого, из-за чего я никогда не забуду ту ночь, и то, что я тогда увидел в окно, определенно из этого ряда. В большой, хорошо обставленной комнате тусовались человек двадцать. В центре ее стоял пухлый кожаный диван, и вот на нем-то я и увидел Клэр, одетую в короткую зеленую вельветовую юбочку и кремовую шелковую блузку, в которой я ее вроде раньше не видел. Они с Этвеллом сидели бок о бок, соприкасаясь плечами, и в руке она держала фужер с шампанским. В комнате стоял интимный полумрак, но я все-таки разглядел на стеклянной поверхности кофейного столика кучку белого порошка. Над ней нависал один из гостей, который, стоя на коленях на покрытом ковром полу, отделял себе «дорожку». В доме долбила техно-музыка, вроде той, что можно услышать в ночных клубах, и трое гостей за спинкой дивана дергались в танце. Но то, чего я действительно никогда не забуду, так это как Клэр тогда выглядела – не то, как она была одета, не то, как прижималась к Этвеллу, рука которого лежала на ее голом бедре, а то сияние у нее на лице. Это были наркотики, но также и нечто другое – жар чисто животной радости. Она без умолку смеялась, ее рот открывался так широко, что это казалось ненатуральным, влажные губы ярко блестели.

Я вернулся обратно к машине, завел мотор и выкрутил отопитель на полную. Меня пробирала дрожь, но я еще и плакал. А потом разозлился, стал бить кулаком в потолок машины. Я был зол на Клэр, естественно, и на Этвелла, но, по-моему, больше злился на самого себя. По крайней мере, в тот момент. Поскольку то, что я собирался сделать, – это поехать обратно в Сомервилл и дождаться возвращения жены, надеясь, что она вернется в целости и сохранности. И что в один прекрасный день просто вернется ко мне.

Машина прогрелась, а я немного остыл. С того места, где я ее поставил, мне было видно «Субару» Клэр, и я решил подождать. Я знал по прошлому опыту, что на всю ночь она не останется, поедет обратно еще до наступления утра, пусть даже и совсем поздно. И я знал, что прощу ее, что поступлю точно так же, как моя мать поступала с моим отцом. Буду ждать, когда она вернется ко мне. Но чем дольше я сидел в машине – мотор мурлычет на холостых оборотах, из вентиляционных дефлекторов туго бьет горячий воздух, – тем больше ловил себя на растущем гневе к Клэр. Я знал, что она наркоманка и что в какой-то момент не сумеет удержаться, но она еще и выглядела такой счастливой в гостиной Этвелла, такой живой!..

Была уже половина третьего ночи, когда я увидел, как возле машины Клэр появились две фигуры. В лунном свете я наблюдал, как они подходят к ней вместе, целуются, а потом Клэр открывает дверь – я сумел разглядеть зимнюю куртку над голыми ногами – и залезает внутрь, в то время как Этвелл рысью несется обратно к дому. Вспыхнули стоп-сигналы, после чего машина Клэр развернулась. Свет ее фар, должно быть, выхватил мою «Импалу», притаившуюся в тени нескольких сосенок, но Клэр, наверное, просто не обратила на нее внимания и быстро понеслась по улице в сторону трассы номер два.