— Спасибо, — бесцветным голосом произнесла Алиса.

Эмоций не было. Вообще никаких.

Очевидно, отец Андрей понял, что сейчас творится у нее в душе, и счел за лучшее оставить ее наедине с наставником. Остановив микроавтобус, он перебрался из салона на переднее сиденье рядом с водителем.

— Поверь, Алиса, мне жаль Валеру, — заговорил Шестаков, — но не стоит винить отца Андрея. Во-первых, он и понятия не имел, кем для тебя является этот парень, а потому его прилету в Новосибирск не было придано никакого значения. Его даже не заметили. Что же касается кромешника… Мы действительно не знали, в ком он скрывается. Хорошо маскировался, гад! Иначе бы не продержался так долго. Так что предотвратить убийства Валеры и Ерохина мы не смогли бы при всем желании. Отец Андрей курировал лично тебя и ни на что постороннее не отвлекался. Единственная жертва, которую он мог предотвратить, — эта девочка, Карина. Но он не имел права. Таков закон Ордена. Ты должна понять.

Хохлова безучастно кивнула.

— Ну я вижу, ты сейчас не в состоянии разговаривать. Это все должно у тебя переболеть. Нужно время. Поспи пока. Мы едем в аэропорт. У меня будет к тебе небольшая просьба.

— Какая?

— Все потом. Спи. Поговорим в самолете.

Шестаков положил руку ей на глаза, и Алиса провалилась в глубокий сон без сновидений.

(Из воспоминаний Игоря Логинова)

Екатеринбург, 15 июня 2008 г.

Через минуту после того как очередной пациент покинул наш офис, Мишка достал из сумки бутылку водки, пакет сока и пару стаканчиков. Я приподнял брови:

— Что за повод?

— Это был сотый клиент! Грех не отметить!

— Надо же! Не знал. Ты что, считал?

— А как же! Я к нашему бизнесу отношусь очень серьезно. Тебе налить? Хоть чуть-чуть?

— Не надо, Миша. Мы это уже сто раз обсуждали.

— Ладно. Тогда тебе — соку.

— Давай.

— Эх, — сокрушался Михаил, открывая бутылку, — не додумал я нормальную посуду принести. А то эти пластиковые стаканчики всю романтику отмечания убивают.

— И в чем же ты видишь романтику? — поинтересовался я, улыбаясь.

— В чокании, конечно! Хрустальный звон бокалов — один из самых приятных звуков на Земле!

— Рассуждаешь как заправский алкоголик.

— Фи, как грубо! Я просто поклонник Омара Хайяма. Мне, знаешь ли, по должности положено, как председателю клуба любителей восточной мудрости. У него на эту тему полно шикарных вещиц. Вот, например:

Друзья, бокал — рудник текучего рубина,

А хмель — духовная бокала сердцевина.

Вино, что в хрустале горит, — покровом слез

Едва прикрытая кровавая пучина.[2]

Не слабо, а?!

— Уел, уел! — усмехнулся я. — И чем же ты намереваешься восполнить отсутствие хрустального звона?

— Выход есть, — торжественно возвестил Тихонов. — И придумали его итальянцы — тоже очень даже не дураки насчет этого дела.

Он вручил мне стаканчик с соком, коснулся его своим и сказал:

— За нашего сотого клиента и грядущего тысячного! Чин-чин!

— Классно! — оценил я, после чего мы синхронно опустошили свои емкости.

— И сразу по второй, — сказал Мишка, вновь наполняя пластиковые стаканчики.

— А тебе не поплохеет без закуски-то? — предостерег я. Дело в том, что наполнял он стаканчики в буквальном смысле, то есть вровень с краями. Но вровень с краями сока и водки — это, мягко говоря, не одно и то же.

— Думаешь? — засомневался Мишка. — Впрочем, все решаемо. Але-ап!

И жестом заправского фокусника он извлек из сумки батончик «Сникерс»:

— Чем не закуска? Пополам?

— Бери все себе. Тебе нужнее.

— Логично. — Он сорвал со «Сникерса» целлофановую обертку и откусил приличную часть батончика. — За твой дар! — провозгласил Мишка. — Да не иссякнет он еще долгие годы!

За это я пил уже менее охотно. Впрочем, нравилось мне это или нет, а Сила Э-мага у меня уже была, и с нею мне придется жить. Отчего-то меня охватило нехорошее предчувствие. Автоматически я «высосал» из него отрицательную энергию и отправил ее в резервуар. Прислушался к себе. Нет, вроде места там еще навалом и опустошения пока не требуется. Попытался проанализировать само предчувствие в поисках его источника, но получалось плохо: мысли стали вдруг тяжелыми и ленивыми. Во всем теле появилась какая-то противная вялость, а веки налились свинцом. С чего бы это? Вроде выспался сегодня нормально. Даже привычный безликий кошмар с моими прошлыми и будущими жертвами сегодня для разнообразия взял выходной. Я поймал себя на том, что зеваю с риском вывихнуть челюсть. Наш импровизированный корпоратив проходил в положении стоя, а тут кресло для посетителей неотвратимо притянуло меня, и я довольно неизящно в него плюхнулся. Мишка ничего не заметил, так как в это время смачно пережевывал «Сникерс».

— Я, пожалуй, домой пойду, — проговорил я. — Чего-то меня в сон клонит.

— Притомился, бедолага! — посочувствовал Тихонов. — Иди отдыхай — ты мне здоровый нужен.

— Вот спасибо! — из последних сил сыронизировал я и сделал попытку подняться.

Только она, как ни странно, оказалась безуспешной. Мое бренное тело явно не желало никуда идти, а вознамерилось устроиться на ночевку (хотя было всего четыре часа дня) прямо здесь и сейчас. Глаза слипались, словно я не спал как минимум две ночи. В этом было что-то противоестественное. Добро бы я с утра носом клевал, а тут такой внезапный приступ…

— Эк тебя развезло! — прокомментировал Мишка. — Вот что значит вместо водки пить сок! В другой раз будешь умнее.

Черты его лица расплывались перед моими глазами, и меня неотвратимо затягивало в пучину сна, после которого, как мне почему-то подумалось в это мгновение, я могу и не проснуться. Неужели именно это я и предчувствовал пару минут назад? В глубине души пробудился страх, который вступил в борьбу с паутиной сна… Слишком поздно. Последнее, что я увидел, перед тем как мои глаза закрылись окончательно, — это Мишка, приложивший к уху мобильник.

Когда я пришел в себя, у меня сразу же создалось впечатление, что период бессознательности длился недолго. Глаз я не открывал, но тело ощущало наше кресло для посетителей и все еще не успело толком затечь, несмотря на неудобную позу. Очевидно, Э-магия, пусть и с некоторым опозданием, все же справилась с неестественным сном. Да, именно неестественным. В момент пробуждения моя уверенность в этом настолько укрепилась, что превратилась почти в знание. Цепочка ассоциаций была элементарной. Неестественный сон вызывается снотворным. Попасть в мой организм оно могло только вместе с соком. А наливал его… Мишка!