Отрезанное Ухо словно ударили молнией. Он только что понял, что крик Длинноволосого «Тикак» означает «двулапый». Действуя под влиянием инстинкта, Отрезанное Ухо поспешил навстречу опасности и встал перед ограждением, издавая серию громких и неприятных звуков, которые были похожи на сильный треск или стук камня о камень.

– Отойди, ты мне не нужен!

Но эректус не желал сдаваться, напротив, он надул грудь и начал рычать. Он понимал, что, защищая доминантного самца, привлечет к себе всеобщую милость – разрешение есть сколько хочешь, спокойный сон и тепло. Ему нужна была группа, и он это чувствовал. Он подошел вплотную к ограде и потряс решетку изо всех сил. Отрезанному Уху ударил в нос мощный, словно сильный ветер, едкий и вонючий запах, от которого начинало колотиться сердце и появлялось желание укусить. От двуногого исходил страх. Их разделяло всего три шага. Поджав губы, эректус издал гортанный рык. Это был не наигранный вызов. Внутри него поднялась и бушевала ярость. Ему вспомнилась боль от петли на шее, страх и холод земли. Все зло исходило от этого глупого создания, умирающего перед ним от страха.

Раздался выстрел. Тело эректуса пронзила боль. Отрезанное Ухо вырвал из спины дротик.

Затем он моргнул. Тело Отрезанного Уха обмякло, и он рухнул.

30 сентября в 11 часов дня Анна в компании Стивена Гордона и Маргарет Кристи сидела на двадцать седьмом этаже штаб-квартиры ООН перед экраном телевизора, приготовившись выслушать результат голосования Генеральной Ассамблеи. Вот уже целых три дня страны вели дебаты о судьбе эректусов. Вокруг здания было наставлено несколько десятков грузовичков. На их крышах, словно ежовые иголки, топорщились спутниковые антенны.

На экране появился председатель Генеральной Ассамблеи с осунувшимся лицом. Он коротко напомнил делегатам обсуждаемый вопрос и затем пригласил их проголосовать. Две минуты спустя появились результаты.

На вопрос «Эректусы – это люди?» 58 % делегатов Ассамблеи ответили: «НЕТ».

Анна удрученно констатировала, что даже Франция склонилась к негативному ответу.

Слова, сказанные ею, ничего не изменили.

После очередного провала Гордон начал терять терпение. Он думал о дочери, с которой слишком долго не виделся. Мужчина находился на гране срыва. Затем мысль о Паломе Вебер, которая отказывалась дать доступ в свою лабораторию, привела Стивена в жуткую ярость, какой он еще никогда не испытывал. Вебер до сих пор отрицала все, словно ее это не касалось! Но Гордон был сыт по горло ее выходками. Он сам свяжется с южноафриканскими властями и отправит Лукаса Карвальо перешерстить это чертово здание.

Несмотря на то что Габриэлла находилась далеко, она, как всегда, оказалась ему полезной. Всего за час его помощница смогла раздобыть прямые координаты для связи с министром внутренних дел Южной Африки. Джон Шабонго был бывшим участником АНК[47] и бо`льшую часть своей жизни боролся против апартеида[48]. Он шел по пути Нельсона Манделы[49]. Вопреки всему этому, министр был одним из тех, кто покрывал «Футурабио». Стивену было неизвестно, насколько Шабонго был в этом замешан, но он был решительно настроен добиться своего. После короткого приветствия Гордон перешел в атаку:

– Господин Шабонго, не знаю, что вас толкает поддерживать «Футурабио», но ваш экономический патриотизм не имеет никакого смысла в связи с наступившим в мире кризисом. Если вы не отмените этот абсурдный запрет, я прибегну к…

– Не утруждайте себя, – прервал его министр изменившимся голосом. – Вы прекрасно знаете, что я слишком ценю правду и совесть. Правительство дает вам зеленый свет.

Бывший фронтовик понимал, что удивил Стивена внезапным согласием. Он также знал, что, удовлетворив просьбу женевца, поставил под угрозу свою репутацию и пост министра. Но Джону Шабонго и дела не было до этого. Он больше не боялся расследования, которое неизбежно его очернит.

Министр позвонил сотруднику службы безопасности лаборатории и приказал благосклонно реагировать на все запросы ВОЗ. Затем он подошел к окну и посмотрел со стометровой высоты на улицу. Внизу, как в муравейнике, под резким светом солнца кишели люди и машины. Отсюда все казалось настолько тщетным…

Из-за системы кондиционирования окна нельзя было открывать. Шабонго подумал, что мог бы броситься с крыши, но туда надо было бы еще подняться, открыть замок пожарного выхода, переступить через парапет и… он не был уверен, что ему хватит на это сил и что он действительно этого хочет. Шабонго лишь мог чувствовать боль, съедающую его изнутри. В каком-то смысле Джону казалось, что он получил по заслугам. Министр платил за свои ошибки и за свою слепоту, потому что думал, что от этого не будет никаких последствий. За то, что получил немного больше власти, немного больше денег…

Министр внутренних дел плакал.

Прошлой ночью его любимый внук погрузился в кому, после того как его укусила крыса.

Дневник Кайла

Дедушка делает успехи. Я пытаюсь научить его некоторым вещам. Он обожает повторять за мной жесты и новые звуки. Я для него – Кай. «Ка-а-а-ай», – лает он, а потом стучит меня в грудь, как я его научил. Я показываю ему все, что окружает нас, и называю: дерево, небо, ночь, день. Он иногда старается повторить, а иногда тихонько покачивается, словно прислушивается. Интересно, о чем он думает? Возможно, вспоминает о прошлом, когда мы ходили в лес и он рассказывал мне великую историю мира. «Кайл, именно в Африке появились первые люди, только представь, мы идем по их следам», – говорил он мне тогда.

Даже если дедушка не станет прежним, он делает столько достижений, что однажды весь мир узнает, каким на самом деле является старый мудрый человек, забывший свои былые воспоминания.

1 октября ровно в шесть часов утра Лукас Карвальо припарковался перед домом Абикеров. Агент ВОЗ выехал из Дурбана прошлым вечером, рассчитав время так, чтобы еще отдохнуть в отеле. Этот день обещал быть трудным. Мужчина нервничал. Менее чем через два часа он попадет в лабораторию четвертого уровня безопасности, где, несомненно, повсюду витал вирус Крюгера. Проблема была еще и в том, что у него не было плана помещения. Другими словами, он будет идти по минному полю вслепую…

Карвальо нашел Мэри на кухне совершенно спокойной. С того самого дня, когда она упросила Лукаса поехать вместе с ним в лабораторию, он опасался, что совершает глупость, но ему не хватило смелости отказать ей в этом. Молодая женщина была на передовой с самого начала эпидемии, еще до того, как вирус был признан официально.