Петр отличался особенным умением находить для своих планов способных исполнителей. Первое место между государственными людьми, его окружавшими, принадлежит князю Меншикову, который по смерти Лефорта (умершего в 1699 году) сделался самым приближенным лицом к государю. Достигши зрелых лет, Петр продолжал отличать иностранцев и привлекать их в свою службу, но не возводил их на первые места в государстве. (Предание о том, что Меншиков в юности продавал пирожки, не подтверждается.) Меншиков не получил никакого образования и с большими талантами соединял большое честолюбие и корыстолюбие. Не раз уличенный в лихоимстве, Меншиков только милостью государя спасался от заслуженного наказания. Далее замечательны: умный, образованный фельдмаршал Шереметев, храбрый и великодушный князь Михаил Голицын и граф Брюс, известный своею ученостью. (Брюс в народных преданиях прослыл каким-то чернокнижником и астрологом; его именем называется календарь, который только под его надзором был издан.) Последние три лица по своему честному характеру выдавались из среды современных государственных деятелей, которые при талантах и неоспоримых заслугах, к сожалению, не всегда отличались нравственными достоинствами[128].

Известность самого прямого вельможи приобрел сенатор князь Яков Долгорукий, который иногда открыто не соглашался с царем, не любившим противоречий. По тайным поручениям и розыскам правою рукою Петра был изворотливый граф Толстой[129].

Учредив в 1722 году при сенате важную должность генерал-прокурора, Петр поручил ее весьма способному генералу Ягужинскому. (Как сановник, надзирающий за всеми частями управления, он назван был «оком» государя.) На дипломатическом поприще прославились: барон Шафиров, возвышенный из подьячих Посольского приказа, и барон Остерман, сын одного немецкого пастора, знаменитый своим тонким, проницательным умом (он вместе с Брюсом заключил Ништадтский мир). В царствование Петра начал свою службу другой даровитый иностранец, так же, как и Остерман, игравший впоследствии весьма важную роль, — это Миних. Будучи отличным инженером, он заслужил благосклонность государя своими работами по Ладожскому каналу, так что царь, посещаемый уже болезнями, заметил однажды после осмотра этих работ: «Труды моего Миниха сделали меня здоровым».

Собственное московское духовенство по скудости своего образования не могло доставить Петру искусных помощников в деле реформ, поэтому он возвышал преимущественно киевских ученых, и они стали во главе церковной иерархии. Таковы Стефан Яворский, Дмитрий Ростовский и Феодосии Яновский — архимандрит Александро-Невской лавры; особенно усердным защитником реформы явился даровитый Феофан Прокопович.

В 1706 году царь был в Киеве, в Софийском соборе. По окончании богослужения молодой монах произнес слово. Он искусно коснулся политических событий, говорил красноречиво, ко без схоластической напыщенности проповедников того времени. Петр спросил имя оратора; это был Феофан Прокопович. В молодости он учился в Киевской академии, докончил свое образование в иезуитском коллегиуме в Риме и теперь был одним из преподавателей Киевской академии. После Полтавской победы Прокопович встретил Петра в Киеве поздравительною речью. Петр полюбил умного монаха, спустя несколько лет вызвал его в Петербург и сделал архиереем. В своих проповедях и сочинениях, написанных по поводу важнейших распоряжений государя, Прокопович на основании разума и Священного Писания доказывал святость царской воли, а приверженцев старины изобличал в невежестве. В вопросах религиозных он обнаруживал некоторое свободомыслие и не любил стесняться в своем образе жизни, поэтому не раз подвергался обвинениям в ереси со стороны завистников и людей, не расположенных к реформе[130].