Улыбаясь, Люба открыла межкомнатную дверь.

Саша полусидел на подушках. С голым торсом, с укутанными одеялом ногами. Завитки на груди поседели, оформился животик, но именно таким он был необходим ей.

Муж держал в руках мобильники – свой и Любы. Пальцы одновременно сновали по двум дисплеям. Заготовленные ласковые слова смело́ раздражением: какого черта он копается в ее телефоне?

– И что это ты…

Человек в постели выронил мобильники и поднял взгляд. Сначала правый глаз уставился на Любу, а секундами позже присоединился левый. Плотно сжатые губы раскололись леденящей ухмылкой.

– Кто ты? – прошептала Люба.

Человек приглашающим жестом скинул на пол одеяло. Он был обнажен, не считая юбки из змей, облепивших его бедра. Черные гадюки и рябые рогатые гремучники ползали в паху, гладкими холодными телами струились по мошонке. Рептилии возились в постели; тошнотворный узел из хвостов.

Страх, сверлами пронзивший живот, мгновенно испарился.

Муж сказал, что все в порядке, так и должно быть.

Так и было всегда, разве нет?

Наверное…

Муж похлопал ладонью по простыне.

Люба медленно разделась. Расстегнула лифчик, скинула трусики и забралась в постель, в змеиное гнездо. Она чувствовала, как гадюки заползают на нее, исследуя и щекоча.

– Спи, – велел муж.

Она безропотно уснула.

Утром Паша огорошил ее СМС-кой: «Я знаю, что было на недостающей странице».

Марина стиснула телефон мокрыми пальцами. Только что она принимала душ, тщетно стараясь выполоскать из себя последствия ночи. Ее терзали кошмары про дохлых ос, про карлика, утаскивающего ее в погреб. А на рассвете ей снова приснилось поле боя. Пустыня, засеянная трупами воинов. Все было так реалистично и детально: от оперений стрел до мухи, ползущей по штандарту. Помимо воли изучая окровавленные доспехи, она решила, что мертвецы принадлежат к одной армии, что война, убившая столько людей, была гражданской. Яростная бойня до последнего солдата, до последней лошади, до последнего слона.

Вонь крови и испражнений, горячий трепещущий воздух, раскаленный песок… и над этим адом – размытая фигура колосса. Царь дурных снов, царь горя возвышался до неба, его алые глаза полыхали вверху.

Телефон булькнул, отгоняя страшные образы. Вселяя надежду.

«Жду вас у подъезда», – написал Паша.

– Хоть бы ты действительно знал, – прошептала Марина.

До первого урока оставался час. Было так странно рассказывать одиннадцатиклассникам про истоки русского акмеизма, при этом думая о джиннах и гномах. Она быстро оделась, схватила сумочку. Перед выходом замешкалась. Сложила пальцы в щепоть. Коснулась нерешительно лба, живота, плеч справа налево, осенила себя крестом. Мысленно обратилась не к Иисусу Христу, как в юности, когда ее обуревали приступы страха – из-за опаздывающей домой мамы, например. Нет, она обратилась к Богу Синайской горы, Богу Моисея, ревнивому и суровому, споро наказывающему за грехи отцов.

«Храни нас».

Паша пританцовывал возле лавочек, раскрасневшийся на морозе.

«Я взяла в напарники пятнадцатилетнего шкета», – вздохнула про себя Марина. На самом деле ей хотелось расцеловать мальчишку. Вчерашний вечер подарил друга по несчастью, и она была признательна судьбе.

– Пойдем погреемся в торговом центре, – предложила Марина, пожав Паше руку.

Они зашагали к рынку. Что коллеги подумают, заметив их вместе рано утром? Начхать.

– Рассказывай, – поторопила Марина.

Глаза Самотина горели, он ликовал.

– Я – тупица, Марина Фаликовна. Мог бы догадаться сразу, это же элементарно.

– Ты о чем?

– О том, как Стопфольд остановил джинна.

– Тише. – Она покосилась на прохожих. Супермаркет приветливо отворил двери.

Встали в уголке у зоомагазина.

– Вам снились кошмары? – спросил Паша.

– Всю ночь.

– Мне тоже. – Паша потеребил молнию на куртке. – Оно нас прощупывает. Ищет лазейки, чтобы подчинить или запугать.

– У него получается.

– Нужно спешить.

– Что ты понял?

Паша заулыбался:

– Я солил вареное яйцо. И меня осенило. Где продавец откопал вазу?

– В озере?

– Да, в пересохшем озере, в мирабилите. Мирабилит – это природный сульфат, обогащенный кристаллизованной водой. Вот что придумал ваш прапрадед. Если ваза веками лежала в озере, вероятно, мирабилит нейтрализовал ее мощь. Вероятно, кто-то когда-то похоронил ее там, зная о его свойствах.

– Хорошо, – кивнула Марина. – Мне нравится.

– Стопфольд не мог выбросить или уничтожить кости. Но он засыпал вазу мирабилитом и замуровал в стене.

– Верно! – воскликнула Марина. Прогуливающаяся парочка удивленно покосилась на нее. – Верно, Пашка! – Она обняла ученика. Паша зарделся, он едва ли не хрюкал от самодовольства. – В августе прорвало краны! Вода просочилась в стену и вымыла этот бирамилит.

– Мирабилит…

– Да, да.

Марина подумала, что прорыв трубы – не случайность. Закованная в подвале нечисть заставила воду литься. Близость Марины придала джинну сил.

– Это еще не все, – сказал Паша взволнованно. – Я почитал, в XIX веке залежи мирабилита были обнаружены в Грузии, в тридцати километрах от Тбилиси. Это и есть озеро, которое упоминает Стопфольд.

– У Стопфольда, что, были запасы мирабилита? В кладовой?

Паша засиял:

– Вы слышали про глауберову соль?

Марина ответила отрицательно.

– Ее открыл в XVII столетии немецкий химик Иоганн Глаубер. Глаубер назвал ее «sal mirabile» – «волшебная соль».

– Мирабилит?

– Так точно! Мирабилит – природный минерал глауберовой соли, очень популярной в позапрошлом веке. Химик Глаубер мучился от сыпного тифа. Из-за болезни он не мог есть. Его организм не принимал пищу. В одном городе… не важно где, местные жители посоветовали ему смочить булку хлеба в источнике, как бы лечебном. Ученый вспоминает, что тот источник мгновенно вернул ему аппетит. Он стал изучать состав воды и нашел ранее неизвестное науке вещество.

– Солью лечились, верно?

– И лечились, и лечатся. Помогает при запорах. Еще ее употребляют для похудения. Курлык постоянно лопал глауберову соль.

Брови Марины поползли на лоб.