– Я бы подстраховался. Ниже, через пробел, ужастики.

– Тоже про… них?

– Да, смотрите. «Святилище красных песков», «Джинн» Тоба Хупера, «Джинны», «Давно умерший», «Лампа». В Турции сняли несколько картин: франшиза «Даббе», «Зараженный», «Кафир». Но самый жирный – «Исполнитель желаний». Особенно первые две части с Эндрю Дивоффом.

– И как джиннов побеждают в кино?

– Хитростью, – пожал плечами Руденко. – Но обычно все погибают.

– Руд, – кашлянул Паша.

– А что? Лучше вообще у них ничего не просить, – он пошаркал ногами, – при всем уважении к вашему прапрадедушке.

Марина сунула список в карман кофты. Столько фильмов она бы не осилила и за месяц. А была ли в запасе хотя бы неделя? Учитывая навязчивые сны… взоры из теней среди бела дня…

– Давайте перейдем к существенному. – Паша приволок на кухню рюкзак. Достал двухлитровую бутылку с мутноватой водой и пластиковый контейнер. – Это раствор соли. А это, собственно, сернокислый натрий.

– Так мало. – Марина взвесила на ладони контейнер. Она ожидала увидеть сыпучий порошок, но глауберова соль напоминала расколотые, потрескавшиеся пластины льда.

– Я попробую еще сделать, – сказал Паша. – Химичка зажилила кислоту.

– Давайте угощаться, – потер руки Руденко.

– Будем это пить? – Марина поглядела на бутылку.

– А что? С Курлыком сработало. Обезопасим себя, а там что-нибудь придумаем.

Марина поставила на стол чашки, Паша налил раствор.

– Совершенно безопасно, – сказал он. – Но ужасно невкусно.

Первый же глоток вынудил организм протестовать. Раствор был отвратительно горьким. Марина стиснула зубы, сражаясь с тошнотой.

– Чел! – Руд раздувал щеки. – Это реальное дерьмо.

Нёбо и язык обволакивала пленка горечи. А она не выпила и трети чашки. Губы пекло.

«Зато похудею», – убеждала себя Марина.

Задребезжал звонок, она сплюнула в раковину, благодарная визитеру за отсрочку этого каторжного чаепития.

– Я сейчас.

Прикрыв кухонную дверь, вышла в коридор. Вкусовые рецепторы умоляли заесть раствор жвачкой. Марина щелкнула замком. Опустила взор.

За порогом, на коленях, стоял ее бывший. С охапкой цветов, бровями Колина Фаррелла, заискивающей улыбкой.

– Привет, ангелочек.

– Какого черта ты тут забыл?

– Я же говорил, что приеду.

«Скормить его джинну, что ли? Попросить лампу никогда больше не сталкиваться с ним?»

– Марина, я долго думал. Анализировал каждый свой поступок, и… – Его взгляд уперся в обувь сорок третьего размера – припаркованные у вешалки ботинки Паши. Берцы Руденко маскировала входная дверь.

– У тебя кто-то есть? – Он воздел брови почти вертикально.

– Коллега заскочил на чай. – Марина с трудом проглотила горькую слюну.

– И часто вы…

– Частенько.

– Но мы… – Он неповоротливо поднялся. – Я думал…

– Секс – это секс, – процитировала она его. – Физиология.

– Марин…

– Мне пора. – Она потянула дверную ручку.

– Куда же мне идти? – вопрошал Макс из сужающейся щели.

– К Оле, – безразлично сказала она. – Или к Карине. Или к черту на рога. Главное, не возвращайся.

Он слабо, как утопающий, шлепнул пятерней по дерматину. Марина заперла дверь. Вошла на кухню, взяла чашку и осушила залпом под озадаченные взоры учеников.

– Дерьма кусок, – сказала она.

В последний учебный день перед зимними каникулами выпал снег, и несколько одиноких стариков клялись, что видели в метели больших птиц с лысыми головами. Дальнобойщик, проезжавший утром сквозь Горшин, припарковавшись на заправке, обнаружит застрявшее в радиаторной решетке животное, и озадаченные свидетели подтвердят: грузовик задавил варана (но про себя решат, что шутник возит трупик ящерицы с собой – пугать наивных граждан).

Здание на холме не выключило фонари и мигало огоньками, как маяк. Оно приветствовало вьюгу или окрестные дома, дома внизу – оно возвышалось над городом, и неслучайно: проектировавший школу архитектор хотел, чтобы она была выше храма Рождества Пресвятой Богородицы, как знания выше суеверий.

В девять тридцать на уроке информатики произошла драка. Сцепились девятиклассницы. Из-за сущей ерунды: поста в социальной сети. Они были подружками не разлей вода и позже вряд ли объяснили бы внятно, как дискуссия о винирах переросла в некрасивую потасовку с выдиранием косм. Девочки набросились друг на друга точно фурии, точно кто-то поднес к шипящей газом конфорке спичку и полыхнуло пламя. Они валялись на полу, царапаясь и пинаясь. Шокирующий инцидент.

Одноклассники отклеились от мониторов, расчехлили телефоны. Окуляры камер прицелились в дерущихся. Тупые жестокие улыбки тронули губы.

Жанна Александровна, преподававшая информатику, будто не замечала творящегося бесстыдства. Она устала от детей и этого сложного полугодия. Сайт, приковавший внимание, соблазнил очередным товаром. Кожаная маска свиньи, то, о чем, как выяснилось только что, Жанна Александровна мечтала.

Учительница мысленно примерила маску и мысленно захрюкала. В расфокусе староста класса мутузила лучшую подругу, таскала по полу за косы. Жанна Александровна кликнула мышкой, добавляя маску в корзину к черному кляпу, двойному латексному фаллоимитатору и анальной пробке.

Она заслужила маленькую радость.

Пока Жанна Александровна представляла себя свинкой, в соседнем кабинете Ольга Викторовна Кузнецова вещала о военном коммунизме, по привычке сгибая и разгибая указку, прохаживаясь вдоль парт заскучавших учеников.

– И введена принудительная трудовая повинность. Декретами запрещался… Столяров, ты, надеюсь, к ЕГЭ готовишься в мобильнике своем?

– Да, – сказал наглый лопоухий Столяров. – Тесты на знание истории гуглю.

– Похвально. И весьма фантастично.

– Вы просто не верите в меня, Ольга Викторовна. А тут вопросы интересные. Пройдете тест?

– Столяров, – терпеливо сказала Кузнецова. – Вопросы здесь задаю я.

– Нет, ну серьезно, – не отставал Столяров. – Боитесь, что ли?

Дети похмыкали.

– Боюсь, что, если ты потратишь мое драгоценное время, про продразверстку вы впервые услышите на экзаменах. Итак…

– Вот, например, – будто оглох Столяров. – Какой титул носили русские правители до тысяча девятьсот семнадцатого года?