Лезвие в головной повязке, дротики, замаскированные пряжкой от ремня, деревянный талисман – не на шнурке или цепочке, а на стальной проволоке… Безоружным никто из адаптов не оставался никогда.

– Спускайся, – разрешил Вадим. – Лифт сейчас включим.

***

Встретить Рэда, сидя в инвалидной коляске, Кириллу не позволила гордость. Он поднялся, выпрямился и даже сумел отcтупить на пару шагов от проклятого кресла, делая вид, что оно будто бы и не его.

Рэд за прошедшее с последней встречи время успел полностью избавиться от хромоты. Глядя на бодрую походку командира, Кирилл вздохнул от зависти – когда-то сам сможет так носиться.

– Здорово, бункерный.

На секунду оба замерли – Кирилл выжидал, Рэд настороженно косился на стоящих в отдалении людей. А потом вдруг, буркнув: «да пошли они», порывисто стиснул Кириллу руку.

– Живой, зараза, – с нескрываемой уже радостью выдохнул он.

До Кирилла донесся знакомый до боли, неистребимый запах – костровой копоти, лошадиного пота и уличной свежести. То ли от этого аромата, то ли от внезапного порыва Рэда, про которого привык думать, что тот напрочь лишен человеческих чувств, на глаза навернулись слезы.

– Живой, – подтвердил он. – Отпусти, пальцы раздавишь.

Рэд тепло улыбнулся. Ненадолго, всего-то на мгновение.

– Садись, – натягивая на лицо привычную маску, проворчал он, – чего вскочил?

Подкатил коляску и заставил Кирилла сесть. Оценивающе оглядел бинты.

– Толян месил?

Кирилл кивнул, почувствовав, как сами собой искривились губы – это имя до сих пор вызывало судороги.

– Повезло, что не Лысый, – рассудительно заметил Рэд. – У него б так легко не отделался.

– Лысого с ними не было. – Кирилл уселся в коляску. – Во Владимире остался.

– Знаю. Ты его?

– Нет. Тоха.

– Мучился?

Кирилл с сомнением покачал головой:

– Вряд ли. Один выстрел – промеж глаз.

– Жалко, – решил Рэд. – Моя бы воля – ломтями б настрогал.

Кирилл согласно кивнул:

– Некогда было, спешили… С Толяном-то что? – Он заставил себя произнести это имя небрежно.

– Жека пристрелил, – недовольно проворчал Рэд, – раньше меня успел, сволочь. Башку Толяну в труху разворочал, пол-обоймы высадил.

На душе посветлело.

– Туда ему, гаду, и дорога.

Только сейчас Кирилл заметил, что подобравшееся ближе бункерное окружение замерло и слушает диалог с ошалелыми лицами. Он попробовал поставить себя на место коллег и вообразить, что бы почувствовал сам, если б довелось присутствовать при подобном разговоре – в те далекие дни, когда еще не был частью адаптского отряда… Не сумел. Та жизнь осталась бесконечно далеко, за гранью всего, что было пережито.

С Рэдом они понимали друг друга с полуслова. Вадим, Елена, Григорий Алексеевич – любой из бункерных жителей – не сумеет их понять никогда. Только лишь, если самим доведется испытать подобное… Не дай бог, конечно, мысленно оговорился Кирилл.

Рэд между тем по-хозяйски взялся за рукояти каталки.

– Где там твоя койка? Куда везти?

– Да я нормально…

– Я и вижу. – Рэд решительно развернул коляску.

Вадим Александрович вмешался.

– Не помню, чтобы мы договаривались о длительном визите, – преграждая дорогу, вступил в разговор он, – обсуждения предполагалось вести здесь и сейчас.

У Рэда знакомо затвердело лицо.

– Дядя… Тебе самому-то хоть раз ребра считали? Думаешь, бункерному тут шибко удобно? Не болит, не чешется?

– Вадик, – вмешался Григорий Алексеевич, – он прав: Кирюше, в его состоянии, подолгу находиться в кресле и впрямь не стоит. Это во-первых, а во-вторых – пора принимать лекарства… И не спорь, пожалуйста. – Он взял Вадима за рукав, заставляя уступить Рэду дорогу. – Самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, это вернуться в клинику.

Рэд вопросительно взглянул на Кирилла. Тот кивнул.

– Эх, прокачу – с ветерком! – усмехнулся командир.

И, с места в карьер взяв такую скорость, что бункерные жители ринулись вслед едва ли не бегом, покатил коляску к выходу из туннеля.

– Давно очухался-то?

Дальнейший разговор друзья вели адаптским полушепотом – Рэд, не прекращая движения, наклонялся к самому уху Кирилла. Поскрипывающие колеса создавали для любопытствующих дополнительный барьер.

– Позавчера. А ты давно здесь торчишь?

– Часа три, Ларка тебя аккурат позавчера и почуяла. Мы с Жекой проснуться не успели – присайгачила. Бункерный оклемывается, говорит… Я и рванул, как выбраться сумел. Ларка тоже просилась, да Инна не пустила. Потом, говорит, время будет, а посевную никто не отменял, каждые руки на счету.

– Ясно… А Герман где?

– Во Владимире.

Кирилл почему-то так и думал.

– Давно?

– Дак, считай, с той самой ночи.

– И что он там делает?

– Порядок наводит, – с отвращением проговорил Рэд. – У них, как дошел слух, что Толяна грохнули – такое началось! Будто с ума посходили. Работать бросили, склады рванули грабить, девок Толяновых, кабы наши не подоспели, насмерть бы затрахали. Хуже Диких, ей-богу… Наши их насилу разогнали, палить пришлось. И Герман до сих пор там сидит – боится, что, если уедет, опять понесется. Олеська при нем навроде телохранительницы, чтоб из-за угла не порешили. И Жека там же был, недавно вернулся.

Кирилл мрачно подумал, что прогнозы Германа сбываются.

– А ты? – спросил он.

– Я – здесь. Инне помогаю.

– Ты же в Вязники хотел?

– Да какой там… Герман во Владимире торчит, а дома делов немеряно. Инна и так с ног сбивается, если еще и я свалю… – Рэд вздохнул и не стал договаривать. – А сам-то – помнишь, что было? В деревне-то?

Кирилл поморщился.

– То, что помню, лучше бы забыл.

Обсуждать события того дня не хотелось, достаточно было кошмаров, приходящих во сне.

– Мы так и не вкурили… За что тебя Толян? Маринка с теть Аней, когда в мертвяках тебя не нашли, решили, что назад к себе потащит.

– Он и тащил, – подтвердил Кирилл, – поначалу.

– А потом чего?

– Потом передумал. Когда полез опять, со своим лекарством, я ему в рожу плюнул. Вот и взбесился.

Рэд присвистнул:

– Хера се! Тебя, когда гранатой долбануло, последние мозги вышибло, что ли? Решил, что бессмертный?

Кирилл покачал головой: