– Я сам не ожидал, что народ настолько уж меня примет… Мои люди слушают в тавернах, на базарах, на улицах, и везде народ одобряет, что новая власть покончила с дуростью старой. К счастью, простые люди не так уж и преданы королям.

– Они им преданы, – возразил я, – если в королевстве все хорошо.

– Каждому свой огород дороже, – сказал он. – Ну, и что передадите… принцам?

Он сделал нарочитую паузу перед последним словом, неглупая морда, очень даже, о чем-то догадывается, и я ответил, косвенно подтверждая догадку:

– Так и доложу. Думаю, кроме принцев, меня расспросят и другие заинтересованные лица.

Он ухмыльнулся, очень довольный, предложил уже по-дружески:

– Выпьем?

Вечером я поптеродактилил обратно, с Гиксией вроде бы все в порядке, а за легитимность не стоит так уж держаться, если строй прогнил. Теоденль захватил власть без разгула гражданской войны, а вот если попробовать восстановить «законность» с помощью вмешательства соседних королей, то крови прольется намного больше.

Да и реформы этого узурпатора вполне прогрессивные. Хотя он ничего больше и не сделал, как отменил раздражающие всех, кроме местных лордов, поборы, но и это хорошо…

Поужинал на постоялом дворе, Бобик спал в моей комнате, а Зайчик наслаждался, с хрустом разжевывая подковы, которых я ему тайком высыпал в ясли с зерном.

Бобик счастлив шнырять по замкам и проверять кухни, но также счастлив мчаться огромными прыжками через простор долин, через леса, преодолевать реки, озера и болота, тем более что Зайчик тоже обычно прет напрямик.

И сейчас, когда несемся сквозь встречный ветер в Варт Генц, он даже подпрыгивает на бегу, выказывая радость и ликование.

Мне казалось, что столько времени прошло, но сэр Клифтон доложил радостно, что уже через неделю поступят все необходимые карты королевских земель, тщательно обмеренные и разделенные на части, и к этому времени в столицу съедутся все верховные, великие и просто крупные лорды и землевладельцы, что готовы прикупить себе еще и королевских владений.

Я вздыхал, потихоньку бесился, старался большую часть времени проводить в кабинете Фальстронга, все идет дико медленно, это для них даже год ничего не значит, а для меня потерянный день – катастрофа, а тут не только дни летят впустую…

Чтобы как-то оживить тревожно-напряженную атмосферу дворца, а то и для меня сделать приятнее, сенешаль и лорд малой печати Фридрих Геббель устроил что-то вроде праздника для знати.

Во дворец начали съезжаться приглашенные и допущенные, две разные категории гостей, даже я, поглядывая с иронией с балкона, замечал разницу в одежде и поведении.

Вдоль стен в большом зале разместили столы и кресла, в середине начались под музыку танцы. Женщины, одетые пышно и громоздко, двигаются, как заводные куклы, все очень строгие и величественные под взглядами мужей или строгих родителей.

Граф Буркгарт, которого Меганвэйл оставил при мне для связи, старался всюду сопровождать меня и выполнять, предугадывая даже, мои пожелания.

Особенно он ожил, что и понятно, когда я пришел в зал и лениво рассматривал танцующих.

– Весь цвет, – вздохнул он, – самые красивые женщины здесь…

– Так уж и самые, – возразил я. – Бьюсь о заклад, что если хорошо пошарить, то найдем с десяток рыбачек, что дадут сто очков вперед этим красоткам.

Он сказал опасливо:

– Нет, с вами спорить остерегусь, я ж не знаю, какая нечистая… или чистая сила вам помогает! Но что рыбачки, они ж рыбой пахнут… А этих даже нюхать сладко…

Мимо прошла, улыбнувшись многозначительно, молодая, но уже очень поспевшая леди. Граф проводил тоскующим взглядом ее объемно-вздернутый зад, протяжно вздохнул и повесил голову.

– Ах, какая женщина, – пробормотал он, – мне б такую…

Я тоже посмотрел ей вслед, покачал головой.

– А я бы и сам такую.

Он посмотрел на меня волком, потом буркнул:

– Так что вам мешает?

– В некоторых королевствах, – объяснил я, – хоть и весьма отдаленных, признаю, это счастье ничего не стоит. И я так привык к халяве, что просто не могу перейти на вообще-то привычную здесь форму оплаты за весьма простейшие услуги.

Он вскинул брови, на лице полнейшее непонимание.

– Ваша светлость…

– Больно прейскурант кусается, – объяснил я. – Будучи не жадным, но весьма осмотрительным, я ищу то же самое по качеству, но подешевле, и… представьте себе!.. нахожу. А вы либо все ходите мимо и не видите, как сказал святой апостол Павел, либо дико переплачиваете, что ни в одни ворота боком…

Он в задумчивости почесал нос.

– Ничего не понял, – признался он чистосердечно. – Тогда, может быть, на охоту съездим?

– Без баб, – уточнил я, – в чисто мужской компании?

Он кивнул, потом сказал просительно:

– Но… может быть, все-таки с лядями?

– Нет, – ответил я твердо. – С ним принято расплачиваться государственным имуществом и народным достоянием. Как я буду искоренять коррупцию и казнокрадство, если самолично подам пример расхитительства?

Он вздохнул, покоряясь судьбе.

– Ну тогда… если без лядей, но с музыкантами и вином?

– Это мысль, – сказал я медленно, подумал еще и хлопнул себя по лбу, – да, кстати, мысль вообще-то дикая, но сидеть во дворце и ждать целую неделю… разве не архидикость?

Он спросил обрадованно:

– С вином, музыкантами и лядями?

– Тогда зачем вообще все это везти в лес? – спросил я.

– Резонно, – ответил он с удивлением. – Ваша светлость, как вы моментально находите удивительно точные и простые решения! Граф Меганвэйл постоянно говорит, что вы удивительный стратег с природным чутьем и безукоризненным, как у паука, расчетом!..

– Спасибо, дорогой друг, – сказал я, – но мне пришла в дурную голову действительно свежая идея. Чем киснуть здесь в ожидании… прошвырнусь-ка я по Скарляндам!

Он вскинул брови:

– Да? Что-то случилось?

Я помотал головой:

– Нет, ничего. Но сколько я общался с королем Фальстронгом, его сыновьями и ближайшим придворным окружением, почему-то постоянно слышал о Скарляндах.

Он кивнул, на лице появилось выражение полного понимания.

– Скарлянды, – сказал он почти снисходительно, – когда-то входили в состав Варт Генца. Ну, на самом деле не входили, это у нас так считают, потому что одно время великий король Улагорн Скачущий был королем Варт Генца и Скарляндов одновременно.

– Ага, – сказал я, – потому все три сына Фальстронга так рвались снова завоевать Скарлянды?