Мои щёки горят, и меня тошнит. От своей наглости. От своей глупости. Я скучаю по нему. Я так по нему скучаю, что мне больно, и я снова вижу его несчастное лицо в ту ночь в отеле, прежде чем он ушёл. Вспоминаю, как он помогал мне с Луизой. С Марвом. Вспоминаю всё, что он для меня сделал. А теперь я звоню ему и чуть ли не пою в телефон? Что я вообще делаю?

Я вновь отправляю сообщение. Щёки и уши горят огнём.

– Привет, – говорю я на этот раз. – Мне так стыдно. Я… я несла какую-то чушь и делала вид, что мне вообще наплевать, перезвонишь ты мне или нет, но… мне не наплевать. Мне совсем не наплевать. И… я не сказала тебе, но мне так жаль, Элиот. Мне так жаль, что я всё это устроила. И я… скучаю по тебе. Я очень, очень скучаю. И мне бы так хотелось, чтобы ты был рядом. Но Канада тоже любит тебя. Канада с её кленовым сиропом, и красивыми блондинками в меховых шапках, и снегом, и… Я надеюсь, что у тебя всё хорошо. Я надеюсь, что ты счастлив. Пока, Элиот.

Я кладу телефон на место. В доме тихо, если не считать приглушённого мурлыканья радио. Я обвожу взглядом сверкающую кухню. Мою кухню. Смотрю на пустой стул Луизы. На кастрюлю с карри, пахнущим имбирём и кокосом, на плите.

Порядок. Мне нужно привести в порядок мою жизнь. Рози права. Цикл нытья уже завершился. Пришло время выяснить, кто я такая. Без Воздушного Мальчика. Без страха, который Роберт Морган вонзил в меня, как стрелу, так, что я не могу от него избавиться. Кем я стану, если смогу преодолеть этот страх? Без Элиота. Без потребности в ком-то, кто бы меня дополнял: без мамы, Марва, мужчины, детей? Элиот однажды сказал, что одной меня достаточно. И, как во всём, что касается созвездий и странной музыки, в этом он тоже прав.

Одной меня достаточно.

Я открываю замо́к блокнота, подаренного Элиотом, чистую первую страницу. И золотой Луизиной ручкой начинаю писать список.

За всю мою жизнь мне запомнилась лишь одна Пасха – когда мне было семь. Мы с Дэном отправились искать пасхальные яйца в местном парке, а потом вернулись домой и, перемазав всю кухню, по книгам рецептов приготовили настоящий праздничный обед. Ягнёнка. Картошку. Мятный соус, в который мы, по настоянию Дэна, добавили горох. Мы все сидели за столом – Дэн, мама и я. Помню, как я смотрела в окно на проходивших мимо людей и думала, смотрят ли они в наше окно, кажется ли им, что мы похожи на счастливую семью из телевизора? Хотят ли они к нам присоединиться?

Завтра я отпраздную свою вторую в жизни Пасху. С моим папой. С моей сестрой. С моей семьёй.

– Как думаешь, что любят восемнадцатилетние будущие юристки? – спросила я Рози.

– Это Пасха, Эмми. Тебе не нужно приносить подарки. Ты их даже не знаешь.

– А мне кажется, нужно. Как насчёт цветов для Кэрол?

– Может, ты лучше принесёшь десерт? – предложила она. – У Луизы наверняка осталась целая куча кулинарных книг.

И вот как я решила приготовить пирог. По рецепту из маленького блокнотика, лежавшего в большой сумке, с которой Луиза никогда не расставалась. Одни рецепты были написаны от руки, другие вырезаны из журналов и вклеены.

– Я собираю их с двадцати пяти лет, – призналась она однажды. – Все они работают как приворотное зелье и надёжны, как собаки.

Я нечасто захожу в комнату Луизы. Шкаф по-прежнему забит её одеждой, но скоро я избавлюсь от нее. Шаг за шагом. Вот как я теперь стараюсь жить: двигаться вперёд маленькими шагами, пока не пройду достаточно, чтобы обернуться и с трудом различить вдали прошлое, не отпускавшее меня вперёд.

Сумку Луизы я нахожу на её кровати, где она всегда и лежала, пока Луиза спала. Мы с Элиотом подкладывали ей эту сумку, когда она собиралась спать. «Это мой набор для выживания», – говорила Луиза и вешала её на спинки стульев, а потом – на ручки ходунков, когда уже не могла без них обходиться.

– А противоядие против зомби-вируса там есть? – спрашивал Элиот, а Луиза смеялась и отвечала:

– Если под зомби-вирусом вы имеете в виду несварение желудка, то да.

Я раскрываю сумку и, присев на край кровати, роюсь в содержимом. Пакетики семян, списки и напоминания, ручки, упаковки носовых платков, Ренни. И ещё CD-диск. Пустой, как мне сперва кажется, CD-диск, но, распаковав его, я вижу прямо на нём список песен. Пять песен. Я вижу слова. Сверху, вместо «Дорогая Воздушная Девочка» – «Дорогая Эмми Блю». Снизу, вместо «Воздушный Мальчик» – «Элиот».

Девятый диск.

Я держу в руках девятый диск.

CD-диск № 9

Дорогая Эмми Блю,

Трек 1. Потому что я хотел бы рассказать тебе, что это был я (песни)

Трек 2. Потому что я хотел бы рассказать тебе, что это был не я (тот вечер)

Трек 3. Потому что я скучаю по тебе каждый день

Трек 4. Потому что я полюбил тебя с первой встречи

Трек 5. Потому что я всегда буду тебя любить

Элиот.

Я не могу поверить, что я здесь, в стенах того места, которое сломало меня. В ту ночь, когда я села, чтобы составить свой список, я открыла веб-браузер и направилась прямо на сайты вакансий. Я проверила поле «образование», которое не проверяю никогда, и с удивлением увидела третью вакансию.

«Школьный психолог-консультант,

стажер в средней школе Фортескью-Лейн».

Моя школа. Школа, где рухнула моя жизнь. Школа, возле которой я отпустила воздушный шар, прилетевший к Лукасу. Школу, которую я даже представить себе боялась, не говоря уже о том, чтобы поехать в тот же город, где она находится. Но я нажимаю «Откликнуться». Я нажимаю кнопку «Загрузить» и прикладываю своё резюме. И я трачу целый час на сопроводительное письмо. Школьный психолог-консультант. Вот почему я изучала методику преподавания. Вот почему изучала психологию. Вот почему мне нравилась моя работа в фотостудии. Да, это было совершенно другое занятие, но общение с детьми, семьями, их истории были для меня в этой работе самым лучшим.

Лаура, социальный педагог, которая сегодня меня собеседует, улыбается мне через стол, смотрит на моё резюме, лежащее перед ней.

– Сейчас вы работаете в гостинице «Кларис» в Шир-Сэндс, верно?

– Да, – я киваю, – официанткой.

Она улыбается и говорит:

– Я питаю слабость к этому месту. Здесь проходила моя свадьба. Вы по-прежнему делаете ваш липкий сливовый пудинг?