Я смотрю на Лукаса, на Мари в его объятиях. Они тихонько подпевают треку, закрыв глаза и блаженно улыбаясь, и я понимаю, что он там, где и должен быть. Наш поцелуй на балконе был ошибкой. Вспышкой. Жизнь ведь не только чёрная и белая, правда? Иногда границы того, что кажется дружбой, чуть размываются. Мы любили друг друга столько лет, мы столько раз были близки к этому поцелую, что он случился слишком поздно и лучше бы ему не случаться вообще. И я поняла это в тот самый миг, когда его губы коснулись моих.

– Господи, мне опять нужно в туалет, – говорит Аманда, поднимаясь, дыша на меня влажностью и алкоголем. Мой телефон вибрирует.

Элиот: Потанцуешь со мной?

Я поднимаю глаза. Элиот стоит совсем близко и улыбается. Я встаю и иду к нему. Я не хочу спорить, искать причин. Я хочу танцевать. Я хочу танцевать с ним.

– Выглядишь…

– Только не говори «отпадно».

Он приподнимает бровь.

– Я никогда не говорил «отпадно».

– Говорил, – напоминаю я, – по поводу чизкейка.

Элиот смеётся и качает головой.

– Ну, одно дело чизкейк, а другое – ты. Я хотел сказать – великолепно.

– Спасибо, – я обвиваю руками его шею. – А ты выглядишь отпадно.

– О да, – он улыбается, обнимает меня за спину и притягивает к себе. Теперь, когда мы ближе друг к другу, чем когда бы то ни было, бабочки в моём животе носятся как бешеные.

– Почему ты не рассказал мне про тот вечер?

Элиот качает головой и шепчет мне на ухо, так что мои руки покрываются гусиной кожей:

– Он был для тебя всем, Эмми. Единственным близким человеком. Я знал, как ты одинока, как сильно на него полагаешься, и… я просто подумал, что возьму всё на себя. Ради тебя. Потому что тебе нужен был твой друг. Ты просто не смогла бы вынести ещё больше страданий.

– Неужели только ради меня?

Элиот откидывает голову назад, улыбается мне.

– Думаю, это вполне очевидно.

Он наклоняется ко мне, блестя карими глазами, и целует. Медленно. Нежно. Гладя моё лицо, кончиками пальцев касаясь волос. Я закрываю глаза и таю от тепла его губ, тяжести его тела.

И забываю о Лукасе. Забываю об Ане. Забываю о том вечере. Забываю обо всём. Чувствую только одно: спокойствие. Счастье.

Утром меня будит стук в дверь. Элиот проводил меня до моего гостиничного номера, и нам обоим пришлось собрать все силы, чтобы он не переступил порог. Мы целовались на танцполе, и в коридорах, и даже в лифте, и оторвались друг от друга только возле моей двери; наше обоюдное влечение притягивало нас, как магнит, как электричество. Наверное, нас видел Лукас. Аманда так точно видела. Они с Жаном шли в свой номер, и она застыла на полпути. Наверное, если бы он сам нас не видел, решил бы, что всё это спьяну ей привиделось.

– Это была прелюдия, – как-то сказала Рози по поводу парня, с которым какое-то время встречалась, и он был ей вроде бы как симпатичен, но вообще-то не нравился, что очень запутывало Фокса.

– Вы ходили в пиццерию, – удивился он и в ответ на эти слова: – Какая в пиццерии может быть прелюдия?

– Когда тебе кто-то нравится, Фокс – я имею в виду по-настоящему нравится, – объяснила Рози, – прелюдией может стать всё. То, как он облизывает губы, как пьёт, как улыбается поверх бокала, как касается твоих пальцев своими. Господи, это такое сильное чувство, что оно убивает.

И я поняла, что она имела в виду. Только сейчас я наконец-то это поняла. Я ощущала электрический разряд каждый раз, когда его рука гладила мою спину, сжимала мою ладонь, каждый раз, когда он тайком мне улыбался. Но Элиот, который теперь стоит по ту сторону двери номера, бледен. Его глаза сужены, плечи напряжены.

– Элиот, – удивляюсь я, – сколько времени? – Я обвожу глазами свою заляпанную косметикой пижаму. – Господи, почему ты так смотришь? Я теперь настоящий Осборн?

Он не двигается, и мне становится страшно.

– Что такое? Ну что, что случилось?

Он разжимает губы и смотрит на меня.

– Эмми, можно войти?

– Да, – говорю я. – Конечно. Ты в порядке?

Он входит в тёмный холл моей комнаты и останавливается. Я тихо закрываю за ним дверь.

– Ты была в том доме?

– В доме? В каком доме?

– В том, который строила фирма моего брата.

Я хочу что-то ответить, но не в силах, потому что он уточняет:

– Для Аны.

– Да, – я сглатываю. – Но я не знала, что это её дом. Люк отвёл меня туда, чтобы показать свой последний проект, и…

Лицо Элиота как каменная маска. Я ничего не могу по нему сказать.

– Прости, – оправдываюсь я. – Я понятия не имела. Я ни за что не стала бы шататься по чужим домам, – я нервно смеюсь. Элиот даже не улыбается.

– Значит, ты была в том доме.

– Да, я уже сказала. Пару недель назад, когда Рози устроила эту свою блогференцию, – я начинаю паниковать, ещё не понимая почему. Лицо Элиота, жилка, пульсирующая у него на шее, его напряжённая челюсть – всё говорит мне о том, что он злится. Мои внутренности скручиваются в бараний рог. – Лукас привёл меня туда, чтобы показать дом, вот и всё. И…

– Что-то было?

– Что? – моё сердце колотится в горле, и я не могу дышать. Жар приливает к шее, к лицу, ко всему телу.

– Что-то было? – повторяет он. – Между вами?

Я смотрю на него. Слова не подчиняются, льются сами собой, и это совсем не те слова.

– Элиот, может быть, ты войдёшь, сядешь, т-ты… ты просто стоишь у двери…

– Несложный вопрос, Эмми. Ана сказала мне, что видела, как вы с Лукасом целовались на балконе. Это правда?

Сердце трепещет, как бабочка, запертая в груди.

– Элиот…

Он напряжённо смотрит на меня, его тёмные глаза умоляют ответить «нет». И вместе с тем умоляют ответить правду. После стольких лет мы оба не выдержим ещё одной лжи.

– Это был только один поцелуй, – шепчу я почти неслышно. – Мы говорили о тебе, и о том вечере, и оба были расстроены, и он… он меня поцеловал, и я забыла, всего на секунду, что я делаю и где нахожусь, но это было не то, чего мы хотели, вообще не то. Элиот, прошу тебя…

Он закрывает глаза, откидывает голову. Его грудь поднимается и опадает. Он не двигается.

– Элиот, честное слово, это ничего не значит.

Он сжимает дверную ручку, кусает губу, качает головой.

– Подожди, я сложу паззл. Ты не пошла на блогференцию Рози, не провела со мной вечер, чтобы… пойти с ним в дом моей бывшей, где вас никто не найдёт?

– Нет же! – восклицаю я. – Ничего не было. Вообще ничего. Мы оба были в ужасе, потому что сделали такую глупость, и я поехала домой, и…