же был молодым, чуть за тридцать, подтянутый, сухой, с тонкими чертами лица. Задавая мне вопросы, он чуть-чуть улыбался тонкими губами и внимательно слушал, наклоняя голову чуть на бок, по-птичьи.

Он был лысый, как колено, тщательно выбритый, и часто прищуривал глаза, рассматривая собеседника. Не знаю, почему, но при взгляде на него я вспомнил тех ребят-националистов, из-за которых я здесь оказался, в этом зазеркальном мире. Странно, почему вдруг? И только когда я заговорил со свидетелем, я понял, почему. Они фанатики своих идей, вот, в чём дело.

— Вы — внебрачный сын барона Берната, верно?

— Верно. — Я собрался быть немногословным, отвечать только на то, что спросят, ни больше — ни меньше.

— Давно вы здесь?

— Нет. Второй месяц…

— Где вы жили до этого?

— Знаете, моя мать — актриса, поэтому мы то тут, то там. Сами понимаете, наверное, нас, как волка, ноги кормят…

— То есть постоянного дома у вас не было?

— Нет.

Я смотрел на него и непроизвольно думал: «Интересно, а ты фрукт местный или тоже из моего мира? Какой-нибудь итальянский гангстер или ещё кто? Что я вообще несу?»

— Как вы оказались здесь?

— Я осиротел недавно, и отец меня нашёл… — Я как мог более просто и естественно пожал плечами. — Не знаю, я вообще думал, что у меня нет отца.

— Хорошо. — Свидетель кивнул и спросил про другое: — Вы хорошо знали Отца Берната?

— Не очень…

— Говорят, он лечил вас, а вы даже бывали у него в гостях. Это правда?

— Да, я как-то помог ему донести книги, он угощал меня вином, мы говорили о книгах, он дал мне кое-что почитать… — Свидетель перебил меня:

— От чего он лечил вас? Вы хромаете…

— Я ударился головой… и ногу ушиб. — Я повернул голову к свету и указал ладонью. — Отец Бернат приходил ко мне, давал мне лекарства и менял повязки, мы мало разговаривали. Мне было нехорошо, я больше спал… — Я снова пожал плечами. Собирался ещё сказать что-нибудь, но этот свидетель спросил меня сам:

— Вы можете предположить, зачем граф приблизил вас к себе?

— Нет, а вы? Вы думаете, для этого есть причины?

Свидетель задумался, побарабанил по столешнице подушечками пальцев, глядя мимо моего лица. Я следил за его руками, сильными крупными ладонями. Что он ими умеет делать? Вырывать ногти, выкручивать суставы, ломать кости. Что ещё? А он задумчиво так заговорил:

— Через два месяца праздник Рождения Света… Может, граф просто решил подстраховаться? Не знаю…

Я нахмурился при его словах. Конечно! Какой же я дурак! Как я сам этого не понял? Если на этом дурацком празднике Верховный Луч вытянет по жребию семью графа Лоранд, в свидетели отправят меня, а Вираг останется наследником. Вот и всё! Вот, для чего я нужен моему отцу!

Никакая любовь, ни привязанность к матери, ни что-то другое… Только расчёт, голый расчёт. Мой отец прагматик до мозга костей. Он специально держит меня рядом. Как я не понял всё сам, когда он говорил тогда про Патрика и род графа Нандорского? Всё же было ясно, как Божий день. И я тогда чувствовал, чувствовал, что что-то не так, но сам до всего этого так и не додумался.

Я нужен ему, я был нужен ему для того, чтобы стать свидетелем вместо Вирага. Да, мой отец в одном был прав: он очень сильно любит свою семью и своих детей. А я в его семье был лишним. Был ему чужим.

Глава 20

Свидетели пробыли в Лоранде ещё несколько дней, я наблюдал за их перемещениями по двору замка через окно своей комнаты. То один из них, то двое мелькали туда-сюда, я видел их синие одежды. Интересно, они всех допрашивали или только семью графа Берната? Неужели никто ничего не видел?

Если бы всё было понятно, и не возникали вопросы со смертью Отца Бертока, свидетели уехали бы быстро, но нет. Они что-то искали, в чём-то сомневались, смерть от несчастного случая одного из своих им, видно, казалась подозрительной. Да и за мной никто не приходил. Если бы Отец Берток успел в последний момент сообщить об Арсе из Эниона, за мной бы уже пришли эти синие с сильными руками…

Ни я сам, ни мой отец-граф ничего бы не сделали. Думаю, если бы они арестовали меня, граф смирился бы с этим и отдал бы меня им без слов.

Получается, что Отец Берток очень вовремя умер, погиб. Или мой отец очень вовремя избавился от него. Я не сомневался, что он приложил к этому руку, я помнил, как подобная участь чуть не постигла меня самого. Я тоже мог вот так же оказаться во рву Лоранда. Холодный, молчаливый, все тайны с собой унёсший…

Все эти дни, пока свидетели в синем шныряли по Лоранду, я стоял у окна и замечал, что здоровье моё делается лучше с каждым днём. Меня уже почти не тошнило, и голова не кружилась, лучше стал аппетит, и еда задерживалась в моём желудке. Я выздоравливал быстрее, чем это было со мной в детстве. Тогда я проболел месяц, хотя сотрясение было у меня значительно меньше, чем сейчас. Даже синяк на ноге после удара камнем прошёл почти без следа, я уже и хромал-то еле заметно.

Почему? Почему так быстро?

Не думаю, что всему виной примочки и травки Отца Бертока. Скорее всего, это мой ускоренный метаболизм, не только же мне зря щетиной зарастать, хоть что-то полезное от всего этого. Я быстро встану на ноги, а голова моя так уже усиленно работает. Я начал снова обдумывать способы побега из Лоранда, анализировать моё нынешнее положение.

Конечно, присутствие Габиана всё усложняло, я ловил на себе его взгляды, чувствовал их даже лопатками, когда стоял у окна дни напролёт. Интересно, о чём он в этот момент думал? Чем я занят и что делаю? За кем наблюдаю?

Вот и поломай свою головушку, сердечный, попробуй сделать выводы. Что же ты донесёшь моему отцу, что ему расскажешь?