– Хорошо было за городом? – спросила она, словносогретая его присутствием.

– Нет, – начистоту выложил он. – Я весь вечердумал о тебе. С тобой куда веселее, чем с друзьями.

– Теперь я поняла – вы окончательно сошли с ума.

Он присел у нее в ногах и принялся рассказывать забавныеистории. А когда он ушел, Грейс ощутила разочарование. Было уже десять, иЧарльз приказал ей немедленно уснуть, хотя ему самому вовсе не хотелось еепокидать.

А ночью, лежа без сна и думая о нем, Грейс вдругзапаниковала. Что она делает? Чего от него хочет? Если она так вывернуласьперед ним наизнанку, то он непременно когда-нибудь причинит ей боль. Оназаставила себя подробно вспомнить гадкую историю с Маркусом, который сначала былтак мил и обходителен, а потом предал ее. О Чарльзе она просто боялась думать.Может быть, она для Чарльза Маккензи лишь очередная жертва, сердце которойнеобходимо покорить. От этой мысли у нее сдавило грудь – и тут случилось нечтонеобъяснимое. Он словно прочел ее мысли. Телефон, стоящий на столике у постели,зазвонил. Грейс понять не могла, кто бы это мог быть, но это был именно Чарльз.Голос его звучал взволнованно:

– Я хочу кое-что тебе сказать… можешь считать менячокнутым, но я все равно скажу… я хочу быть тебе другом, Грейс. Я не доставлютебе боли. Просто мне стало не по себе – я вдруг вообразил, что ты думаешь обомне. Я сам не знаю, что происходит. Знаю только, что каждую минуту думаю о тебеи все время пытаюсь себе представить, как ты жила прежде, что с тобойпроисходило… но я не хочу тебя потерять… не хочу оттолкнуть или испугать… тыведь не волнуешься насчет своей работы, а? Не смей. Давай просто какое-то времяпобудем двумя людьми, которые друг другу небезразличны… ведь это так?.. Именнос этого мы потихоньку начнем…

– Что мы делаем, Чарльз? – нервно проговорилаГрейс. – А моя работа? Мы же -не можем делать вид, будто я у вас не служу.Что будет, когда я вернусь в контору?

– Ты еще не скоро вернешься, Грейс. К тому времени мымногое узнаем… Знаешь, мне кажется, мы оба испытываем нечто – и это неподдается объяснению. Пока не поддается. Может быть, мы просто друзья, а можетбыть, то, что случилось, перепугало нас обоих… Может, это нечто большее.Возможно также, что большего не будет никогда и все рассыплется как карточныйдомик. Но ты должна знать, кто я такой, а я должен знать, кто ты… я хочуощутить твою боль… хочу заставить тебя смеяться. Я хочу быть рядом с тобой…хочу помочь…

А что потом? Вы просто уйдете с сознанием исполненногодолга? Найдете другую секретаршу, которая развлечет вас на пару недель?Заставите ее открыть вам все свои тайны? – Грейс испытывала невероятноеоблегчение от того, что он позвонил, но слишком напугана была, чтобыокончательно довериться этому человеку.

Чарльз вспомнил слова отца Тима о том, что некоторые, дажеуцелев, навсегда лишаются способности доверять… Но он всей душой желал, чтобыона была счастливым исключением – и его не волновало, чего это будет емустоить.

– Это нечестно, – мягко пожурил ее Чарльз. –Такая история со мной впервые в жизни. Я в жизни не гулял ни с одной женщинойиз конторы, ни с одной из своих секретарш… – И тут он улыбнулся, невзирая наволнение, охватившее его: – Да и ты вряд ли можешь утверждать, что мы «гуляем».От кровати до кресла – это разве прогулка? К тому же подумай: кем надо быть,чтобы напасть на женщину в твоем состоянии?

Грейс помимо воли расхохоталась – смех ее звучал волнующе,видимо, отчасти потому, что она разговаривала лежа. Она пыталась заставить себяверить ему, но знала, что не может… или может?

– Я просто не знаю… – Голос ее все еще звучал немногонервно.

– А тебе пока и не надо ничего знать… кроме, пожалуй,того, что ты нормально воспринимаешь мои посещения. Пока больше ничего и нетребуется. Я просто испугался, что ты ударишься в панику, оставшись наедине ссобой, начнешь сходить с ума и городить бог знает что…

– Так и было… только что, – честно отвечалаона. – А тут как раз зазвонил телефон…

– Мы не делаем ровным счетом ничего, поэтому прекрати сейчасже, и выше нос! А на днях, – голос его звучал необыкновенноласково, – когда ты достаточно окрепнешь, я попрошу тебя рассказать мне опрошлом. Я при всем желании не смогу понять тебя, если не буду знать всего. Тыуже кому-нибудь рассказывала? Когда-нибудь? – Он искренне переживал занее. Как может она жить с таким камнем на душе?

– Двоим, – призналась Грейс. – Замечательнойженщине, .психотерапевту… она погибла в авиакатастрофе, когда они с мужемлетели в свадебное путешествие.

Это произошло три года назад. И еще одному человеку – он былмоим адвокатом… но я уже давно ничего о нем не слышала.

– Тебе нечасто везло в жизни, а, Грейс?

Она помолчала, потом пожала плечами:

– Не знаю… но в последнее время мне определенно везет.Мне не на что жаловаться. – И тут она набрала полную грудь воздуха – ирешилась: – Мне очень повезло, что я встретила вас. – Сердце ее чуть былоне выпрыгнуло из груди – и Чарльз это почувствовал.

– Мне повезло гораздо больше… А теперь спи спокойно,дорогая… – Он перешел почти на шепот. – Я приду завтра днем. А может, ещеи вечером. Постараюсь принести тебе что-нибудь вкусненькое из ресторана «21».

– На следующей неделе мы должны были пойти туда сВинни… – виновато сказала Грейс.

– У нас еще будет много времени, когда ты поправишься.А теперь спи, – прошептал он, испытывая жгучее желание обнять девушку,защитить ее… Ни с одной из женщин он ни разу не испытывал подобного. Все, чегоон хотел, – это заботиться о ней, заслонять ее от невзгод, от боли. Должнобыть, с ней произошло много ужасного – вроде того, что случилось неделю назад.И теперь он был полон решимости никогда больше этого не допустить.

Они попрощались, и Грейс положила трубку. А потом долго ещележала без сна, думая о нем. Ее, безусловно, пугало то, что он ей только чтонаговорил, страшило и его внимание к ней, но – вот странно – это было насколькострашно, настолько же и сладко… К тому же ее охватывал непонятный трепет – онаникогда не ощущала подобного ни с одним мужчиной. До тех пор, пока не появилсяЧарльз Маккензи…

На следующий день Чарльз навестил ее дважды, а в течениепоследующих трех недель по разу или по два в день – и так до самой ее выпискииз Белльвю. Теперь она могла без особого труда передвигаться на костылях, ноеще не окрепла достаточно, на что очень досадовала. Врач посоветовал ейотдохнуть еще недели две, прежде чем приступать к работе.

А тем временем в конторе Чарльза одна временная секретаршасменялась другой, и Грейс ощущала острое чувство вины, но именно он первымначал настаивать, чтобы она не спешила.

Он просиживал с ней в больнице часами – Грейс знала, что всеего планы и дела рушились, но он ни словом не обмолвился об этом. Они смеялись,болтали, играли в карты, Чарльз шутил… Он, казалось, не ждал от нее никакихоткровенностей, никаких признаний – просто терпеливо прогуливал ее взад-впередпо коридору, утешал ее, говоря, что на лице не осталось ни одного шрама, акогда она пожаловалась, что больничные рубашки отвратительны, купил ейвеликолепные сорочки, нежные и роскошные… Разумеется, все это смущало Грейс, иона не переставала гадать, чем все это кончится, но уже не могла ничемупомешать. Если он не приходил во время ленча, у нее пропадал аппетит, а если неявлялся вечером, она умирала от тоски. Всякий раз, когда она видела его напороге палаты, сияла, словно дитя, узревшее своего единственного друга илилюбимого плюшевого мишку – или даже мать… Чарльз занимался всеми ее делами:беседовал с докторами, приглашал консультантов, улаживал дела со страховкой. Ниодна душа в конторе не знала о том, где пропадает Маккензи, и даже Виннипонятия не имела, сколько времени проводит он с Грейс. У девушки был огромныйопыт по части хранения тайн.