— Молодчина, Том! — закричал Боб. —Продолжай, пока не станет жарко, да смотри вовремя унеси ноги, слышишь? Зря негеройствуй, ты стоишь куда дороже, чем доски да стекла.

На Главной усадьбе полно было машин, и по дороге из Джиллиподъезжали новые, издали виднелись яркие пляшущие огни фар; когда Боб свернулна конный двор, тут в ожидании уже толпились мужчины.

— Большой пожар, Боб? — спросил Мартин Кинг.

— Очень большой, — с отчаянием ответил Боб. —Боюсь, не сладим. В ширину, по-моему, захватило миль пять, и ветром гонит стакой скоростью — лошадь галопом еле уходит. Уж не знаю, отстоим ли мы усадьбу,а вот Хорри, наверно, надо приготовиться. До него скоро дойдет, мы-то огоньнавряд ли остановим.

— Что ж, большому пожару давно время. С девятнадцатогогода не было. Я соберу отряд, пошлю на Бил-Бил, но и тут народу хватит, вон ещеподъезжают. Джилли может выставить против пожара до пятисот мужчин. Ну, и туткой-кто из нас останется помогать. Одно скажу, слава богу, моя земля западнееДрохеды.

Боб усмехнулся:

— Вы мастер утешать, Мартин. Мартин огляделся посторонам.

— А где отец, Боб?

— Западнее пожара, наверно, где-то около Бугелы. Онпоехал на выгон Вилга за суягными овцами, а пожар начался, я так думаю, миль напять восточное.

— Больше ни за кого не тревожишься?

— Слава Богу, сегодня в той стороне никого нет. Какбудто война, подумала Мэгги, входя в дом: быстрота без суетливости, забота опище и питье, о том, чтобы собрать все силы и не падать духом. И грознаянеминуемая опасность.

На Главную усадьбу прибывали еще и еще люди и тотчаспринимались помогать — рубили немногие деревья, что стояли слишком близко кберегу, широким кольцом скашивали чересчур высоко поднявшуюся кое-где траву.Мэгги вспомнилось, как, впервые приехав в Дрохеду, она пожалела, что вокругБольшого дома голо и мрачно, куда красивей было бы, стой он среди великолепныхмогучих деревьев, их так много кругом. Теперь она поняла. Главная усадьба —просто огромная круглая просека для защиты от пожара.

Все толковали о пожарах, что бывали в джиленбоунской округеза семьдесят с лишком лет. Как ни странно, в пору долгой засухи пожар был нетакой страшной опасностью — по скудной траве огонь не мог перекинуться далеко.А вот через год или два после обильных дождей, когда травы, как сейчас,поднимались густые, высокие и сухие, точно порох, — тогда-то и вспыхивалипожары, с какими иной раз не удавалось совладать, и опустошали все окрест насотни миль.

Мартин Кинг взялся командовать тремя сотнями людей,остающихся защищать Дрохеду. Он был старшим среди джиленбоунскихфермеров-скотоводов и уже полвека воевал с пожарами.

— У меня в Бугеле полтораста тысяч акров, — сказалон, — и в тысяча девятьсот пятом я потерял все, как есть, ни одной овцы неосталось и ни единого дерева. Пятнадцать лет прошло, покуда я опять стал наноги, а одно время думал, и вовсе не оправлюсь, от шерсти тогда доходу былочуть, и от говядины тоже.

По-прежнему выл ураганный ветер, неотвязно пахло гарью.Настала ночь, а небо на западе зловеще рдело, дым опускался ниже, и люди уженачали кашлять. Вскоре показалось и пламя, огненные языки и спирали взметалисьв туче дыма на сто футов, и стал слышен рев, будто неистовствовала нафутбольном матче многотысячная толпа. Западный ряд деревьев, окаймляющихГлавную усадьбу, разом занялся, на месте его встала сплошная стена огня;

Мэгги, окаменев, глядела с веранды, как на этом огненномфоне скачут и мечутся крохотные черные человечки, словно грешники в аду.

— Поди сюда, Мэгги, выставь все тарелки на буфет. Дапоживей, у нас тут не гулянье! — послышался голос матери.

Мэгги с трудом оторвалась от страшной картины. Два часаспустя первая партия измученных людей притащилась подкрепиться едой и питьем,иначе не хватило бы сил бороться дальше. Для того и хлопотали без роздыхаженщины — чтобы для всех трехсот человек вдоволь было лепешек и тушеного мяса,чаю, рома и пива. Когда пожар, каждый делает, что может и умеет лучше всего, апотому женщины стряпают, чтобы поддержать силы мужчин. Ящик за ящиком вносилипиво и опустевшие заменяли новыми; черные, закопченные, шатаясь от усталости,мужчины стоя жадно пили, наспех глотали большущие куски лепешек, мигом очищалитарелку едва остывшего тушеного мяса, осушали последний стакан рома и вновьспешили навстречу огню.

Мэгги бегала взад-вперед между кухней и домом, а улучивминуту, с ужасом, с трепетом смотрела на пожар. Была в нем какая-то чуждая,неземная красота, ибо он был сродни небесам, шел от солнц таких отдаленных, чтосвет их доходит до нас холодным, шел от Бога и дьявола. Передовая волна пламенипронеслась на восток. Большой дом оказался теперь в кольце, и Мэгги различалаподробности, которые прежде в сплошной стене огня нельзя было разглядеть.Различимы цвета — черный и оранжевый, красный, белый и желтый; вот чернеетсилуэт огромного дерева, а кора мерцает и светится оранжевым; в воздухе летают,кувыркаются красные угольки, точно игривые призраки; словно биениеобессиленного сердца, разгорается и меркнет, разгорается и меркнет желтый светв стволах выгоревших изнутри деревьев; взрывается смолистый эвкалипт — ифонтаном брызжут во все стороны алые искры; вдруг расцветает языкатыйоранжево-белый костер — что-то до сих пор сопротивлялось огню и вот покорилось,запылало. Да, ночью это красиво, это она запомнит на всю жизнь.

Внезапно ветер еще усилился — и все женщины, завернувшись вмешки, по ветвям глицинии, точно по канатам, бросились на сверкающую серебромжелезную крышу, мужчины ведь были на усадьбе. Руки и колени обжигало и сквозьдерюгу, но женщины, вооружась мокрыми мешками, сбивали уголья с раскаленнойкрыши — ведь самое страшное, если железо не выдержит и пылающие головешкипровалятся на деревянные перекрытия. Но теперь яростней всего пожар бушевал надесять миль восточнее, в Бил-Биле.

Большой дом Дрохеды стоял всего в трех милях от восточнойграницы имения, ближайшей к городу. Здесь к ней примыкал Бил-Бил, а за ним, ещевосточнее, Нарранганг. Скорость ветра достигала теперь уже не сорока, ашестидесяти миль в час, и вся джиленбоунская округа знала: если не хлынетдождь, пожар будет свирепствовать неделями и многие сотни квадратных мильплодороднейшей земли обратит в пустыню.

Пока огонь проносился по Дрохеде, дома у реки держались —Том как одержимый вновь и вновь наполнял свою цистерну и поливал их из шланга.Но когда ветер еще усилился, они все-таки вспыхнули, и Том, горько плача,погнал машину прочь.

— Благодарите господа Бога, что ветер не подул сильней,покуда огонь только надвигался с запада, — сказал Мартин Кинг. —Тогда бы не то что дом — и нас всех поминай как звали. Хоть бы в Бил-Биле народуцелел!

Фиа подала ему стакан неразбавленного рома; Кинг далеко немолод, но он боролся, пока нужно было бороться, и на редкость толково всемраспоряжался.