– Это была неплохая попытка, – попытался ободрить меня Кашмир.

– Может, у Слэйта на этот счет есть какие-нибудь идеи? Мы вернемся на судно и…

– И что? Эй, амира, что с вами?

В голосе Кашмира я услышала тревогу, но никак не отреагировала – все мое внимание было приковано к глазам генерала, в которых внезапно вспыхнули красные огоньки. Правда, они почти сразу же погасли, поскольку начертанные на глине мокрым пальцем цифры окончательно высохли. Сваг опять зашипел мне в ухо. В свете фонаря я увидела в глазах Кашмира искреннее изумление.

Внезапно фонарь погас. Я успела заметить, как из темноты на грудь Кашмиру прыгнула огромная черная тень.

ФОНАРЬ СО ЗВОНОМ РАЗБИЛСЯ. Крохотные рыбки – та самая «небесная сельдь», благодаря которой, согласно некоторым легендам, люди могут видеть северное сияние – повисли в воздухе, разделившись на несколько небольших светящихся комочков. Сбившее Кашмира с ног существо, черную тень которого я успела заметить, с рычанием навалилось на него. Размером оно было примерно с человека, но испускало отвратительный смрад. Звуки, которые оно исторгало, также вряд ли мог бы производить человек.

Нож Кашмира находился в ножнах на бедре, но достать его он не мог, поскольку его руки были крепко прижаты к полу. Чудовище громко лязгало страшными зубами, с которых капала слюна, и продолжало издавать нечто среднее между рычанием и визгом. Я увидела в полутьме блеск белков глаз Кашмира, которые широко раскрылись от ужаса – когти неизвестного монстра сомкнулись на его шее.

Я принялась молотить чудовище кулаками, но оно, судя по всему, даже не чувствовало моих ударов. Тогда, повернувшись, я выхватила из руки статуи генерала бронзовый меч и, широко размахнувшись, изо всех сил нанесла неизвестному зверю удар. К сожалению, он пришелся плашмя. Рукоять меча вырвалась из моих пальцев, и оружие с громким лязгом упало на камни. Чудовище взвыло и попятилось. Кашмиру наконец удалось сбросить его с себя, но оно, тут же вскочив на ноги, повернулось ко мне.

При виде оскаленных страшных клыков странного серого цвета я попятилась и, споткнувшись, опрокинулась на спину, сильно ударившись плечом и затылком. Боль была такой, что я на мгновение забыла обо всем на свете. Мои глаза заволокла мутная пелена слез, сквозь которую, однако, я хорошо видела приближающиеся глаза чудовища, налитые кровью.

Я попыталась оттолкнуть монстра сначала ногами, потом руками, но безуспешно. Оно прижало меня к полу. Хотя тело его было костистым и жилистым, чудовище оказалось таким тяжелым, что, как мне показалось, своим весом выдавило весь воздух из моих легких. Оно издало оглушительный вопль. Я тоже закричала, чувствуя, как его лапы – они, пожалуй, были все же больше похожи на руки – сомкнулись теперь уже на моем горле. Я попыталась разжать костлявые пальцы, но тщетно. Моя грудь горела огнем от недостатка воздуха, в ушах звенело. Силы быстро таяли. Мое гаснущее сознание еще успело отметить, что это все-таки не зверь.

Внезапно Сваг, проскользнув у чудища между пальцев, взвился в прыжке, мелькнув в воздухе, словно золотистая вспышка. Монстр, выпучив глаза, ослабил хватку, а затем и вовсе разжал свои страшные пальцы. Я, кашляя, постаралась вдохнуть хоть немного воздуха и одновременно отползти назад, а мой противник, пошатнувшись, с шумом рухнул на камни и застыл бесформенной кучей. Кашмир, склонившись над ним с перекошенным ненавистью лицом, взмахнул ножом.

– Нет, – едва слышно произнесла я, все еще дыша с трудом. – Нет, Кашмир! Это же человек. Господи, это человек.

Кашмир опустил руку, затем убрал нож в ножны. Наш противник по-прежнему не двигался. Я подползла к нему и дрожащей рукой откинула с его лица жесткие, словно пакля, волосы. На меня уставились остановившиеся глаза, глубоко запавшие в провалившиеся глазницы. Сердце у меня колотилось где-то в горле, но, несмотря на волнение, я поняла, что иссушенное голодом лицо мне незнакомо.

– Это не она, – с облегчением вздохнула я. – Слава богу, не она.

Вокруг шеи трупа золотым ожерельем обвился Сваг. Его зубы глубоко погрузились в высохшую плоть. Из раны тонкой струйкой лилась кровь, образовав на каменном полу черное озерцо. Мои пальцы тоже были в крови. Я вытерла руки о штаны и накрыла ладонями лицо погибшего.

– Это я убила его, Кашмир.

– Нет, амира, вы не виноваты…

– Ты не прав, Кашмир. Если бы не я, он был бы жив.

– Он бы все равно долго не прожил.

Кашмир опустился рядом со мной на колени и взял меня обеими руками за запястья.

– Но ведь я могла бы помочь ему, если бы… Если бы…

Закончить фразу я так и не смогла.

– Амира!

Кашмир стал гладить мои руки. Я, наконец, убрала ладони с лица мертвого (кем, интересно, он был – художником? плотником? каменщиком?), и Каш осторожно привлек меня к себе.

– Тихо, – сказал он мне на ухо и легонько похлопал по спине. – Это должно было случиться. Его судьба была решена, когда завершилось сооружение гробницы. И вы ничего не можете с этим поделать.

Закрыв глаза, я уткнулась лицом в плечо Кашмира, постепенно успокаиваясь, а он все гладил и гладил меня по спине и по волосам. Трудно сказать, сколько времени мы просидели так – может, час, а может, целую вечность. Однако, почувствовав, как что-то кольнуло мою правую ногу, я тут же вскочила, словно на пружинах.

Это, однако, был всего лишь Сваг. Глядя на меня снизу вверх, он принюхивался так, как это делают рептилии – быстро высовывая и убирая язык. Вытерев лицо рукавом, я глубоко вздохнула, подняла дракончика с пола и снова посадила себе на шею.

– Давай разберемся с солдатами, а потом будем выбираться отсюда, – произнесла я.

Светящиеся рыбки собрались в одно компактное облачко, и Кашмир без труда изловил их с помощью своей рубашки. Я тем временем соскоблила со стены немного сажи, скопившейся над одним из потухших масляных светильников. Кашмир взял запасной фонарь, укрепленный на носу нашей импровизированной шлюпки, и выпустил в него «небесную сельдь». Затем присоединился ко мне. Я к этому времени снова стояла перед статуей генерала.

Добыв из моих все еще не просохших волос еще несколько капель воды, мы пометили магическим числом скульптурные изображения пятидесяти четырех воинов. У всех у них от этого в глазах вспыхивали красные огоньки, после чего скульптуры делали несколько ясно различимых движений. Интересно, что все они стояли в разных позах – одни чуть сгорбившись, другие выставив вперед одну ногу. Один из воинов даже, казалось, почесывал бедро. Каким же искусством должны были обладать люди, изготовившие восемь тысяч подобных глиняных изваяний, и каким терпением! Сколько великолепных скульпторов потребовалось для выполнения этой гигантской работы? А сколько людей участвовали в изготовлении чудовищных бронзовых дверей, запиравших гробницу?

Неужели человек, которого я убила, был одним из них?