— Держи мешок открытым! — просипел Керт, словно человек,набравший в легкие ароматного табачного дыма и не желающий с ним расставаться.— Господи, держать это дерьмо так неприятно! Даже в перчатках!

Сэнди вновь раскрыл мешок, тряхнул им.

— Только быстрее!

Керт бросил засыхающее растение в мешок, мерзко зашуршалпластик. Шуршание это напоминало сухой сдавленный крик, будто кого-то зажалимежду двумя досками и безжалостно душили. Все эти сравнения к этому случаю неподходили, но тем не менее мелькали в голове. Сэнди Диаборн не мог подобратьслов, чтобы выразить свое отвращение к этим трупным лилиям. К ним и всемостальным «выкидышам» загадочного автомобиля. Если думать о них слишком долго,велика вероятность, что в результате можно свихнуться.

Избавившись от цветка, Керт хотел вытереть руки о рубашку,но в последний момент передумал. Вновь наклонился над багажником и быстро вытерих о коричневый коврик. Затем стянул перчатки, знаком показал Сэнди, что надовновь раскрыть мешок, бросил их к лилиям. Из мешка поднялась волна вони, иСэнди подумал о матери, пожираемой раком, которая за неделю до смерти рыгнулаему в лицо. Инстинктивная, но слабая попытка блокировать это воспоминание,провалилась.

«Только бы не вырвало, — подумал Сэнди. — Господи, помоги».

Керт убедился, что отснятые «полароиды» заткнуты за пояс,захлопнул крышку багажника.

— Пора убираться отсюда. Что скажешь, Сэнди?

— Скажу, что это самая дельная мысль, которую ты высказал загод.

Керт ему подмигнул. Как подмигивают известные остряки, датолько бледность и катящиеся по щекам и лбу капли пота указывали, что ему вовсене весело.

— Поскольку сейчас только февраль, у меня еще есть шанспридумать что-нибудь более дельное. Пошли.

* * *

Четырнадцать месяцев спустя, в апреле 1985 года, «бьюик»устроил короткое, но яростное светотрясение, самое значительное после годаРыбы. Интенсивность вспышек опровергла версию Керта и Тони, что со временем«роудмастер» теряет способность накапливать и выделять прежние объемы энергии.А вот краткость события, наоборот, подтверждала эту версию. Но с другойстороны, «бьюик» жил своей жизнью, и любые предсказания основывались не назнаниях, а на наитии.

— Через два дня после светотрясения, когда стрелкатермометра в гараже Б устойчиво стояла на отметке 60 <15,6 градуса.>,крышка багажника открылась и из него, будто потоком сжатого воздуха, вынеслокрасную палку. Арки Арканян в этот момент находился в гараже, вешал на стенуштыковую лопату и напугался до смерти. Красная палка ударилась об одну изпотолочных балок, с грохотом упала на крышу «бьюика», скатилась с нее на пол.Привет, незнакомец.

Длиной палка была девять дюймов, с необработаннойповерхностью, толщиной с запястье мужчины, с двумя дырами от сучков на конце.Энди Колуччи, десять минут спустя разглядывавший палку в бинокль, заявил, чтоэти дыры — глаза, а наросты на боковой поверхности — лапка, возможно, поднятаяперед самой смертью. Энди подумал, что никакая это не палка, а красная ящерица.Вроде «рыбы», «летучей мыши» и «лилий».

В гараж, чтобы подобрать подарок «бьюика», на этот раз вошелТони Скундист, в тот же вечер в «Тэпе» он рассказал нескольким патрульным, чтос огромным трудом заставил себя прикоснуться к палке.

— Эта хреновина смотрела на меня. Вот что я чувствовал.Деревяшка эта или живое существо. — Он налил стакан пива, выпил одним глотком.— Надеюсь, на том все закончится. Очень на это надеюсь.

Разумеется, не закончилось.

Забавно, по каким пустякам фиксируется тот или иной день впамяти. Та пятница в 1988 году — едва ли не самый ужасный день в моей жизни.

Потом я шесть месяцев плохо спала, похудела на двадцать пятьфунтов, потому что какое-то время не могла есть, но помню его прежде всего попустяковому, но приятному поводу. Как день, когда Херб Эвери и ДжастинАйлингтон подарили мне букет полевых цветов. Аккурат перед тем, как весь мирвстал на уши.

Они числились у меня в плохишах, эти двое. Потому чтоиспортили мне новенькую льняную юбку, дурачась на кухне. Я не имела к этомуникакого отношения, занималась своим делом, пришла за чашечкой кофе. Не обращалана них никакого внимания, а ведь именно в такие моменты обычно и достается,правда? Это я про мужчин. Какое-то время они ведут себя нормально, тырасслабляешься, даже начинаешь думать, что они не лишены толики здравомыслия, ивот тут они сваливаются на тебя как снег на голову.

Херб и этот Айлингтон ворвались на кухню, как пара жеребцов,крича о какой-то ставке. Джастин наскакивал на Херба и орал: «Плати, сукин тысын! Плати!» А Херб ему отвечал: «Мы же просто дурачились, ты же знаешь, наденьги в карты я не играю, отстань от меня!» Но оба смеялись. Какбуйнопомешанные. Джастин едва не забрался на спину Херба, руками охватил шею,делая вид, что душит. Херб пытался освободиться, ни один на меня не смотрел,возможно, даже не знал о том, что я стою рядом с «Мистером Кофе» в новенькойюбке. Всего лишь стул или стол, в общем, мебель.

— Осторожнее, шалопаи! — закричала я, но опоздала.

Они врезались в меня до того, как я успела поставить чашкуна стол, и кофе вылился на меня. Блузка-то ладно, она старая, но юбку я наделав первый раз. Красивую юбку.

Прошлым вечером чуть ли не час ее отглаживала.

Я взвизгнула, и вот тут они перестали дурачиться. Джастин,правда, еще держал Херба за шею. А тот таращился на меня с отвисшей челюстью.Херб был хорошим парнем (об Айлингтоне ничего сказать не могу, его перевели вовзвод К в Медию до того, как я успела узнать, что он за человек), но сраззявленным ртом выглядел он идиот идиотом.

— Ширли, Господи, — выдохнул он. Вы знаете, говорил он, какАрки, с тем же, только более легким, акцентом — Я тебя не видел.

— Меня это не удивляет, — фыркнула я. — Что это вы ездитедруг на друге? Готовитесь к дерби в Кентукки?

— Ты обожглась? — спросил Джастин.

— Будь уверен, — ответила я. — Эта юбка стоила тридцать пятьцентов в «Джей-Си Пенни» <"Джей-Си Пенни" — сеть универсальныхмагазинов, принадлежащих одноименной компании.>, и я надела ее на работу впервый и последний раз. Можешь поверить, я обожглась.

— Слушай, ну, успокойся, мы извиняемся. — В голосе-тослышится обида. Таковы уж мужчины, такими я их знаю, уж простите за философскоеотступление. Если они говорят, что извиняются, ты тут же должна растаять,потому что это волшебное слово. И не важно, разбили они окно, перевернуликатер, просадили в казино Атлантик-Сити деньги, отложенные на обучение детей.Получается: «Эй, я же сказал, что извиняюсь, так чего и дальше гнать волну?»