если приходится иметь дело с откатами, инсайдерской торговлей и отмыванием денег.

— Ребята, — я поднимаюсь с кресла, — стоп-стоп. Остановитесь на минуту. Пришло время определить экосистему, в которой имело место это подозрение на коррупцию. Потому что это определит границы нашей трёхмерной модели.

— Начнём, — говорит Виктория, откидываясь на спинку стула во главе стола, подальше от экрана компьютера. Она много раз слышала, как я произносила эту проповедь.

— Очень хорошо, что ты создала программу мгновенного 3D-моделирования, чтобы собрать воедино все ключевые выводы, потому что у нас нет времени на традиционную графику. Я обрисую концепцию на доске, а потом мы её перерисуем в программе Виктории.

Брэд достаёт телефон с намерением сфотографировать то, что я собираюсь нарисовать, а команда потом использует для управления трехмерной моделью. Мне нравится, что ему не нужно объяснять каждый шаг. С ним приятно работать. Самера помогает отрегулировать стул, на который он опирается ногой, чтобы он мог повернуться лицом к классной доске, возле которой стою я.

— Готовы? — говорю я, подходя к доске. — Итак, что такое экосистема, что такое планета, внутри которой мы находимся?

— Тёмные деньги? — рискует предположить Лена.

— Именно, — отвечаю я и начинаю рисовать фигуры на доске. — У нас есть Ханиуэлл, бывший генпрокурор. У нас есть многочисленные ссылки на усиление поляризации и экстремизма. У нас есть упоминания о Тиме, когда он работал лоббистом в офисе «КоКо» в округе Колумбия, продвигая приватизацию и дерегулирование. Что-то в одном из этих подкастов, которые я прослушала, — выступлений эксперта по финансированию избирательных кампаний Лоуренса Лессига на TED, — меня зацепило. Тоби, передай, пожалуйста, блокнот.

Тоби, сидящий на другом конце стола, берёт блокнот, отдаёт мне и возвращается на своё место. Я не могу не заметить, что Лена и Виктория откровенно пялятся на его длинные ноги. Господи Иисусе. Этот штаб пропах по́том, кофе, сыром и феромонами.

— Вот, — я надеваю очки для чтения. — Лессиг, эксперт по финансированию избирательных кампаний, рассказал историю о том, как Эл Гор[13] хотел продвигать закон о дерегулировании телекоммуникационной отрасли, а другой конгрессмен ответил: но если мы их дерегулируем, как мы сможем получать от них деньги? Лессиг утверждает, что при необходимости собирать пожертвования на кампанию поляризация — не ошибка, а лишь отличительная черта. — Я вывожу на доске заголовок: «16 МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ». — Благодаря документам, которые мы нашли, их смелым и довольно прямым заявлениям, в которых они шокирующе недвусмысленно излагают свое намерение продвигать поляризацию и так далее, у нас есть уникальная возможность публично продемонстрировать судье конкретный пример тёмных денег внутри этой политической структуры, этой поляризации. Судя по подкастам, которые я прослушала, сама структура оценивается в 16 миллиардов долларов. — Я вновь поворачиваюсь к команде. — Откуда текут эти шестнадцать миллиардов и плюс к ним ещё, может быть, деньги, о которых мы не в курсе? Всё это проходит туда и обратно через политические и поддерживающие группы — юристов, консультантов, лоббистов, СМИ, КПД, тех, кто жертвует деньги, и тех, кто ведёт прямой сбор средств для кампании. — Я провожу линии, чтобы соединить всё это вместе, Брэд фотографирует, чтобы показать, как должно выглядеть развитие этой временной шкалы и фактов, когда мы ее автоматически сгенерируем. — Строго говоря, это не противоречит закону. Что ему противоречит, так это тёмные деньги, источник которых нам неизвестен. Трудно найти информацию о них, потому что она обычно перемешана с информацией о законных средствах. Видите, как можно спрятать незаконные средства в пределах колоссальных законных шестнадцати миллиардов долларов, да? Как легко их скрыть и отмыть с помощью так называемых прачечных самообслуживания, которые часто представляют собой линейки продуктов для отмывания денег в законных банках. Даже законный банк может быть обманут собственным удалённым филиалом. Так вот, эти красные треугольники, которые я рисую, представляют собой различные схемы получения тёмных денег в политической паутине на шестнадцать миллиардов долларов. Если бы я хотела показать все хитросплетения, мне пришлось бы рисовать тысячи треугольников.

Брэд вновь фотографирует.

— Мы сосредоточены на фальсификациях «КоКо», и документы говорят нам, что мы ищем их связи с так называемым фондом Зета, который, похоже, представляет собой либо призрачный рынок, либо тайный фонд внутри него, и мы можно справедливо предположить, что это прачечная тёмных денег, зависящая от закрытого мира этой структуры и преднамеренной поляризации.

Брэд фотографирует новый рисунок.

— Как и с помощью каких доказательств мы можем утверждать, что Зета является незаконным фондом по отмыванию денег?

Щёлкая по клавишам ноутбука, Самера говорит:

— Я думаю, учитывая банковские выписки из переписки Ханиуэлла и общедоступной информации о фонде Зета, справедливо будет сказать вот о чём. Фонд Зета — это линейка продуктов балканского филиала гораздо более крупного родительского банка «Хенко Финанс». Все банковские клиенты Зета — а их десятки — представляют собой фиктивные ООО, созданные в одном офисном здании в Белизе, с одними и теми же назначенными членами. Ни одно из них не представлено в Интернете. Классическая офшорная фабрика подставных компаний. Банковские выписки Ханиуэлла составлены не на его имя. Они предназначены для «Грей Индастриз», одной из тех белизских компаний с приятными и незапоминающимися названиями, которые переводят средства в фонд Зета и из него. Несколько таких выписок совпадают с платежами в размере восьмидесяти тысяч долларов, которые Брэд обнаружил в документах торговой ассоциации. Иногда средства переводятся со счетов Зета в течение нескольких часов.

— Постой-постой! — говорю я. — Самера, в банковских выписках и других документах есть что-то, что связывает Рэймонда Ханиуэлла с откатами в размере восьмидесяти тысяч? Я имею в виду — Ханиуэлл ведь может заявить, что эти банковские выписки не имеют отношения к нему лично. Он может заявить, что сам расследовал происходящее в фонде Зета, когда был генеральным прокурором, и это его следственные файлы.

— Думаю, есть, — заявляет Лена, выводит документ на экран, откидывается на спинку стула. Тоби ворчит, потому что я смотрю в экран, но я не обращаю на него внимания и улыбаюсь. Этот документ абсолютно точно, даже лучше, чем ключевой документ № 10, указывает на то, что нам нужно. На экране Лены — электронное письмо с почты «КоКо» Рэймонда Ханиуэлла кому-то из торговой ассоциации. Ханиуэлл пишет:

Отправить восемьдесят в «Грей индастриз» с пометкой «оплата электронной техники».

Лена зачитывает это вслух, чтобы все слышали.

— Лена, скажи им дату этого письма.

— Шестнадцатое сентября двадцатого года.

— Вау, — поражается Брэд. — То есть когда он уже партнёр «КоКо».

— Ага, — говорю я. — Так что любой нормальный юрисконсульт мог взяться за это дело. Бинго.

— Давайте удостоверимся, что эти банковские выписки —