Прежде чем отвернуться, он на мгновение уставился на меня, выглядя совершенно уничтоженным.

– И скатертью дорога, – добавил Джейсон.

Я схватила Джейсона за руку и развернула к себе:

– О чем ты только думал, ввязываясь в драку! До самой важной встречи в нашей с тобой карьере осталось всего несколько часов!

– Он сам напросился, – запротестовал Джейсон. Я бы продолжила с ним спорить, но Зои присоединилась к нам с пакетом льда.

– Будет лучше, если вы подниметесь наверх, – произнесла она и сочувственно посмотрела на Джейсона. – Кровь на тротуаре – это плохо для моего бизнеса.

– Спасибо. Извини, – он скорчил гримасу от боли и приложил лед к глазу.

– А что можно поделать, когда говорит сердце и кипит страсть? – сказала Зои, пожав плечами.

Я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло. Мой внутренний интроверт ненавидел такие публичные сцены, и это было так некстати, и сердце тут было ни при чем, все это была сплошная глупость.

– Ключи, – сказала я и протянула руку Джейсону.

Джейсон достал из кармана ключ от квартиры и вложил мне в руку. Я отперла дверь, поднялась по лест- нице, прошла мимо своей квартиры и отперла его дверь. Планировка здесь была точно такой же, как и у меня, поэтому я направилась в крошечную ванную, а он пошел к дивану.

Я схватила полотенце для рук и смочила его горячей водой, немного намылив. Когда я вернулась в гостиную, Джейсон откинул голову на спинку дивана и приложил к глазу кусок льда. Костяшки пальцев у него были разбиты, а рубашка забрызгана кровью.

Не говоря ни слова, я занялась его руками. Я смыла кровь и увидела, что он был избит не так сильно, как я боялась. Но даже это не могло меня успокоить. Я была так зла на него за то, что он ввязался в драку, что буквально кипела от гнева.

Джейсон наблюдал за мной здоровым глазом.

– Что тебя гложет, Мартин?

– Ничего, – мой голос прозвучал как удар хлыста.

– Ага, когда женщина говорит «ничего», это никакое не «ничего», – сказал он. – Выкладывай.

Он будто ткнул булавкой в мой пузырь спокойствия, и я поняла, что сейчас взорвусь.

– Из всех твоих глупых, тупоголовых, нелепых проявлений идиотизма, которые я когда-либо наблюдала за эти годы, тот эпизод внизу был самым идиотским. О чем ты, черт возьми, думал?

– М-м-м… я думал, что этот парень пытался тебя использовать, и я собирался начистить ему физиономию, – сказал он.

– Хм, – фыркнула я. Я не была польщена. Меня это не впечатлило. Я была вне себя от ярости. Я выскочила из гостиной, чтобы ополоснуть полотенце. Затем вернулась и сняла пакет со льдом с его глаза, чтобы осмотреть и обработать царапины на его лице.

– Никто не просил тебя меня защищать, – продолжила я. – Ты не имел права этого делать.

– Этот засранец, Жан-Клод, – Джейсон произнес его имя с насмешливым французским акцентом, – получил по заслугам. На самом деле он получил меньше, чем заслуживал. Жаль, что я не ударил его в два раза сильнее.

– Если кто-то и должен был его ударить, так это я. Ты вел себя как бандит. Я этого не потерплю, – сказала я, закончив обрабатывать порезы, и положила лед обратно на глаз. – Большое спасибо, но я сама справлюсь со своей жизнью. А теперь я иду к себе. Возможно, тебе стоит сходить в аптеку.

С этими словами я бросила полотенце в раковину, вымыла руки и направилась к двери. Джейсон прислонился к ней, скрестив руки на груди.

– Мартин, все это полная чушь, – сказал он.

Я приподняла бровь и уперла руки в бока.

– Что, прости?

– Ты не потому злишься, что я ударил Жан-Клода. Ты просто используешь эту драку, чтобы увеличить дистанцию между нами, – он указал на меня, а затем на себя, – потому что ты сходишь с ума из-за того, что между нами происходит.

– П-ф-ф, – усмехнулась я. – Если бы. И к твоему сведению, между нами ничего не происходит.

– Чушь собачья, – сказал он.

От возмущения у меня отвисла челюсть.

– Да, я официально заявляю тебе, что все это полный бред, – продолжил Джейсон. – Я имею в виду, черт возьми, вот что: я разве был один, когда мы дважды поцеловались? Нет. Я отчетливо помню, что ты тоже там была.

– Это не имеет значения, – я пренебрежительно вскинула голову. – Это была Эйфелева башня – на башне все и всегда романтично, особенно с шампанским. А что касается второго поцелуя, то мы в Париже и на дворе апрель. Такие вещи случаются.

Джейсон посмотрел на меня, как на сумасшедшую. Я потеряла самообладание. Жестикулируя, я протянула руки к окну, как будто показывала приз в игровом шоу:

– Апрель в Париже, романтика и все такое – ты наверняка что-нибудь об этом слышал. В апреле в Париже все немного сходят с ума, но это ничего не значит.

– Что?! Конечно, это что-то значит, – возразил он. – На самом деле это, вероятно, означает даже в десять раз больше, потому что магия на Эйфелевой башне не происходит без причины. И насчет Парижа в апреле – это ведь чертовски здорово, правда?

Магия? Я не знала, что сказать. Если бы я сказала, что в этих поцелуях не было ничего особенного, он бы понял, что я лгу, а признай я, что он прав, – и он выиграл бы спор. А это уже никуда не годилось, в первую очередь потому, что мы были коллегами и ни при каких обстоятельствах не должны были целоваться.

Я имею в виду, что это же Найтли. Мы были соперниками. Конечно, мы неплохо поладили с ним в Париже, но что будет, если мы зайдем в наших с ним отношениях чуть дальше? Что случится, когда мы вернемся в Бостон? Мы отвечали за сделку в десять миллионов долларов. Мы не должны были заводить отношений. На самом деле я уже четко представляла себе, как голова Мишель Фернандо взрывается от одной только мысли, что двое сотрудников во время рабочей поездки в Париж вступили друг с другом в отношения.

Джейсон провел рукой по лицу и поморщился, когда случайно коснулся глаза.

– Слушай, я понимаю, что это все было неожиданно.

– Что еще за «это»? – я заупрямилась. Я все еще была в состоянии паники. – Нет никакого «этого».

– Нет есть, – настаивал он. – Я знаю, что это не входило в твои планы, и я знаю, как сильно ты ненавидишь все это, но «это» здесь, и «это» реально, и ты не можешь притворяться, что это не так.

– Могу, – ответила я.

Когда Джейсон приподнял бровь