и я положила голову ему на плечо. Мне казалось, что мы находимся в своем уютном гнездышке, где тепло, тихо и безопасно. Если бы кто-то несколько недель назад сказал мне, что я буду чувствовать себя так, сидя в такси с Найтли в Париже, я бы подумала, что этот человек сумасшедший. Раньше я была уверена, что не захочу провести с ним рядом ни на минуту больше, чем это необходимо. Я улыбнулась.

Такси остановилось довольно скоро, и мы снова вышли из машины. Кругом была тишина. Там, где мы оказались, не было толпы, только небольшой магазинчик с навесом и горстка посетителей, сидящих за узкими столиками внутри.

– Что это за место? – спросила я.

– Le Chocolat de Lucille. Мне сказали, что это единственное место в Париже, где можно купить chocolat chaud à l’ancienne, – сказал он.

– Горячий шоколад, приготовленный по старинному рецепту? – спросила я. – Да, давай!

Джейсон усмехнулся и повел меня в крошечное кафе. Мы выбрали маленький столик у окна, а потом он подошел к стойке и заказал два горячих шоколада. Я наблюдала, как темноволосая девушка, которой на вид было лет двадцать, приняла его заказ и начала флиртовать с ним. Джейсон, казалось, совершенно не обращал внимания на ее хлопающие ресницы и приветливую улыбку.

Ладно, это было очаровательно, хотя для меня не должно было иметь никакого значения, заметил он ее или нет. Ведь мы не встречались. Мы просто обменялись поцелуями. Мы по-прежнему были Найтли и Мартин, вода и нефть, или бензин и пламя, если хотите. В любом случае, плохое сочетание. Просто теперь я знала вкус его губ, а он – моих. И форму. В деталях. Такие вещи иногда происходят. Правда, раньше со мной такого никогда не случалось, но я знала из достоверного источника – от Аннабель, – что иногда такое бывает с некоторыми людьми.

Джейсон вернулся с подносом. На нем стояли две кружки самого густого и восхитительного горячего шоколада, который я когда-либо пробовала. И еще две тарелки, на каждой – по два печенья-макарон[66], розовое и зеленое. Я с восторгом посмотрела на Джейсона.

– Я не хочу, чтобы этот комплимент ударил тебе в голову, – сказала я, – но сейчас, с этим подносом в руках, ты самый совершенный мужчина, который когда-либо жил на этом свете.

Он рассмеялся и поставил поднос на стол, выгружая кружки и тарелки.

– Я постараюсь не лопнуть от гордости, тем более что у меня есть тайное подозрение, что любой мужчина с горячим шоколадом и макаронами (со вкусом фисташек и розы!) в твоих глазах многое приобретает.

– Это определенно свидетельствует в его пользу, – согласилась я и обхватила кружку руками, позволив теплу просочиться сквозь мои холодные пальцы.

Я смотрела, как Джейсон опускает ложку в искусно оформленные свежевзбитые сливки, покрытые шоколадными завитушками. Вместе со сливками он зачерпнул немного горячего шоколада. Попробовав его, он закрыл глаза, словно смакуя каждую нотку вкуса. Я подумала, что он так же занимается и любовью, наслаждаясь каждым моментом.

Уф! Мое лицо вспыхнуло, и температура моего тела резко подскочила, когда я представила эту картину. Это было плохо. У меня не должно быть непристойных мыслей о коллеге. Если уж на то пошло, мне вообще не следовало его целовать. У Мишель из отдела кадров случился бы припадок, если бы она узнала об этом.

«Никаких личных отношений между сотрудниками» – правило, на котором она всегда настаивала. Эта мысль заставила меня слегка запаниковать. «Мы были в Париже, – рассуждала я, – это был несчастный случай. Да, мои губы случайно коснулись его губ. Такое случается. Тьфу, блин!»

Мне нужно было установить какие-то границы, и желательно как можно скорее. Я попыталась вспомнить все, что делал Найтли и что сводило меня с ума. Но пока не могла придумать абсолютно ничего. Черт подери!

Разгоряченная, я отпустила свою кружку и сняла его пиджак, заботливо повесив на спинку стула. Когда я подняла глаза, Джейсон пристально смотрел на меня. Он указал на мою кружку:

– Ты должна попробовать его. Это… Ну, это тебе не растворимый горячий шоколад, который делает твоя бабуля, – уж точно.

Я взяла ложку. Из-под взбитых сливок виднелся темно-коричневый с глянцевым блеском горячий шоколад. Опустив туда ложку, я словно нырнула в этот темный шоколадный мусс и зачерпнула немного шоколада, сливок и парочку шоколадных завитков.

Когда я поднесла это к губам, то заметила, что Джейсон смотрит на мой рот. Это заставило меня смутиться. Я опустила взгляд, чтобы ненароком не капнуть шоколадом на свое белое платье. Я слизнула его с ложки и внезапно забыла о своей застенчивости и манерах – черт, я даже забыла свое имя.

– Боже ж мой, – произнесла я, когда шелковистая текстура шоколада и взбитых сливок скользнула по моему языку и вниз по горлу в самом изысканном взрывном сочетании горького и сладкого вкуса. Я почувствовала, как вкусовые рецепторы, которые дремали всю мою жизнь, внезапно проснулись и потребовали большего.

Я взглянула на Джейсона:

– Я думаю, что прямо здесь и сейчас я поверила в существование Бога.

Он рассмеялся, а затем зачерпнул еще одну ложечку chocolat chaud и сказал:

– Я так влюбился в него, что, пожалуй, на нем женюсь.

Я отхлебнула еще шоколада и решила, что готова съесть макарон. Пододвинув к Джейсону одну из тарелок, я спросила:

– Попробуем вместе?

– Давай. Сначала фисташковый?

Я кивнула, и мы оба потянулись за бледно-зеленым безе с кремом в форме печенья. Мы одновременно откусили по кусочку. Это было великолепно. Хрустящее и в то же время тягучее безе со сливочной сердцевиной растаяло у меня во рту, оставив восхитительно нежное послевкусие фисташек.

– Как же вкусно, – сказал Джейсон. – Я возьму с собой коробку таких.

– Не искушай меня, я даже не хочу думать о том, сколько калорий мы потребляем прямо сейчас!

– Мы в Париже – калории не считаются, – Джейсон задумчиво посмотрел на меня. – Никогда бы не подумал, что ты сладкоежка, Мартин.

– О, сладкоежка? Это мягко сказано, – я улыбнулась ему, блеснув зубами.

– Твоя сдержанность в офисе не имеет себе равных, – сказал Джейсон. – Когда приходит время пятничных пончиков, я ни разу не видел, чтобы ты их трескала. Ты даже их не заказываешь.

– Потому что иначе я съела бы сразу пять штук, – ответила я. – Когда меня искушают, я становлюсь слабой, очень слабой девушкой.

– Правда? – спросил он. И после этого мы больше не говорили о пончиках.

Мы встретились взглядами, и я почувствовала, как осознание происходящего прокатилось между нами, словно рябь по ароматному шоколаду в моей чаш- ке. Игнорировать