Я воспитаю в юной Кикимби уважение к вашей персоне, хочет она того или нет. Её буйный характер будет обуздан должным образом.

— Чудесно... Можешь идти, верный Миминор, — мягко произнес правитель Махис, баюкая на руках свой договор. — Ты мой гость, и я окажу тебе все подобающие почести. Ты проведешь этот день в роскоши в компании прелестных рабынь. А завтра ты уже сможешь отправиться в дорогу.

— Спасибо, мой лорд, — Мимонор склонился в подобострастном поклоне.

— А теперь ступай и оставь нас наедине.

— Как вам будет угодно...

Миминор поспешил покинуть камеру. Дверь за ним издала громкий лязгающий звук.

— Ну так что? — с усмешкой произнес Маналайс, глядя на меня. — Ты думал облагодетельствовать Подземелье дарами Поверхности? Но все твои действия в итоге вели только к смертям и страданиям. Из-за тебя погибла твоя демоница. Принцесса Пиклис потеряла мать. А юная Персимейн одна одинешенька в чужой стране... Сделай последнее, что можешь — прекрати хотя бы свои страдания и скажи мне, как найти и спасти бедняжку Персимейн...

— Пошел на хер, мудак, — голосом, сиплым от непрекращающегося ора, произнес я и плюнул Маналайсу прямо в рожу. Этот самоуверенный тип подошел ко мне слишком близко, и я сразу воспользовался этим.

Кровавый харчок влетел ему прямо в скулу, расплылся по всей щеке. Вниз потекли кроваво-белые капли.

Маналайс застыл и пару секунд не двигался. Свои кошачьи уши он прижал к голове. На его лице проявился самый настоящий шок — он, кажется, не верил, что его холеной морде нанесли подобное оскорбление.

Наконец, он отошел, достал из кармана белый платок и утерся.

— Л-ладно... значит, вот ты как... — прохрипел он, глядя на меня покрасневшими от ярости глазами. — Вот ты как... за всю мою доброту и снисхождение...

Он подошел к двери в пыточную и резким движением закрыл ее на засов. После чего снова повернулся ко мне.

— Знаешь, — мрачно произнес Маналайс. — Я когда-то сказал, что жаровня и дыба менее приятные собеседники, чем я... Так, вот... я немного слукавил. Я могу показать тебе нечто в разы ужаснее любых пыток.

Пламя в жаровне само собой по непонятной причине погасло. Следом за ним погасли и факелы на стенах. Единственный источником света остались только лиловые глаза лорда Махис с вертикальным зрачком. Они медленно приближались ко мне...

Из коридора донеслись испуганные крики — там что, тоже начала твориться какая-то чертовщина?

— Хочешь знать, откуда у меня эти шрамы на лице? — тихим голосом произнес Маналайс в полном мраке. — Я получил их много лет назад, когда мы с Морнэмиром впервые спустились в Бездну...

Глава 42. Арена

— Мы забрались в такие места, куда даже демоны опасались заходить, — Маналайс остановился в нескольких метрах от меня. Боялся повторного «Хрррпп, тьфу!» с моей стороны. — Морнэмир был храбрым эльфом, но тут даже он струхнул. Он очень хотел вернуться назад, но понимал, что без меня ему не выбраться. Мы остались вдвоем, все наши спутники пали от лап и щупалец тварей бездны. Но в конечном итоге... мы смогли добраться туда, — в его глазах появилось странное мечтательное выражение. — До самого сердца Подземелья. И в окружении золотых рун встретили там Его...

— Кого? — просипел я. Золотых рун... помнится, я видел похожие руны на железной двери в Подземелье. Которые даже Аманита перевести не смогла.

— Бога, — с улыбкой произнес Маналайс. — Истинного Бога Подземелья. И Бог предложил нам свое благословение. Морнэмир испугался и отказался. А я... я принял его благословения в полной мере...

— Как ты понял, что это бог? — поинтересовался я. — Он тебе паспорт показал?

В полумраке я заметил, как тело Маналайса начало трястись. Его глаза с вертикальным зрачком закатилась, а изо рта потянулись ниточки слюны. До меня долетел странный мерзкий запах, который перебил даже мерзкое амбре пыточной — запах сырости и гниения. Он показался мне даже смутно знакомым.

— Мы... успели... о многом... поговорить... — прохрипел трясущийся Маналайс. Он рухнул передо мной, едва успев упереться ладонями в каменный пол. — Бог... рассказал мне... о таких вещах... о которых ты... глупый... ух... колдун с Поверхности... даже понятия... буэ-э-э... — Морнемира вырвало, его спина бока пошли буграми, словно под кожей правителя пришло в движение нечто жуткое. — Не имеешь...

Я не верил своим глазам. У него там что, внутри Чужой сидит?

Вот уже горло Маналайса вспучилось, словно у жабы. Глаза полезли из орбит, кося в стороны. Сгусток в его горле пошел выше, и шрамы на щеках Маналайса с мерзким треском разошлись.

Безумный вождь вместе с потоком слизи сблевал на пол пыточной отвратительную тварь, отдаленно похожую на маленького человека на последней стадии разложения.

Я широко распахнул глаза от шока и неожиданности. Это существо... выглядело в точности как Теневой демон! Такое же разлагающееся, с черной кожей и струпьями... только мелкое.

Мерзкая новорожденная тварь распахнула глаза, сверкающие оранжевой лавой, и злобно зашипела.

Маналайс, отдышавшись, посмотрел на тварь с любовью и нежностью.

— Мое дитя... — прошептал он, вытерев платком в дрожащей руке слизь и кровь с лица.

И тут я сообразил, про какое убитое дитя мне Маналайс талдычил при нашей первой встречи. Теневой демон, которого я убил... был порожден подобным же образом? И Маналайс считал его своим отпрыском???

На что этот психопат согласился, чтобы увеличить свою власть? Стать сраным инкубатором для демонов?

— Кто ж тебя оплодотворил, мамочка? — в шоке поинтересовался я.

Новорожденный мелкий демон перевел взгляд пылающих глаз в сторону Маналайса и негромко запищал, демонстрируя рот, полный зубов.

— Давай, — Маналайс указал на меня. — Попробуй на вкус его. Но не жадничай. Он мне ещё нужен...

Я уж было решил, что меня собираются жрать живьем. Но все оказалось немного так...Мерзко запищав, тварь начала шустро карабкаться по моей ноге вверх.

Вцепившись мне в волосы когтями, она приблизила свою морду к моему лицу. Я заглянул прямо в сверкающие лавовые глаза и... словно куда-то провалился.

Мир исчез. Сжался до одной точки. А потом вновь обрёл объем.

... Я шел по темному тоннелю подземелья. И я почему-то был ребенком. Совсем мелким, годиков четыре или пять.

Темные стены тянулись и тянулись, иногда в них попадались черные проходы. Я, кажется, плакал и мне было страшно. Иногда до меня