— И кто ж таков?

— Ваш старый знакомый — Ванька Кёлек…

Коменданту стоило больших усилий, чтобы не выдать своего настоящего состояния. Кёлек?! В холодной?! Один?! А где же отряд?..

Спотыкаясь, Василий Григорьевич заторопился на задний двор комендатуры. Акимыч едва поспевал за ним, на ходу гремя ключами. Распахнув двери, Козлов замер перед первой клетью, пораженный увиденным.

Человек, обернувшийся на шум, мало походил на веселого, зубоскалистого пройдоху, которого знал комендант. Напротив Козлова по другую сторону решетки стоял исхудавший, с жутким рваным шрамом через пол-лица, совершенно седой остяк. От его одежды остались жалкие лохмотья, а руки, когда он их протянул к решетке, мелко и непрерывно тряслись. Но даже не это поразило Василия Григорьевича до глубины души.

Взгляд! Из клети на Козлова смотрело абсолютно безумное существо, которое еще недавно было человеком. Существо открыло рот и хрипло прокаркало:

— Мойпар вэнтанлы вутлан лыват!..

Томск. Июль 20… года

Вообще-то, я не должен был этим заниматься. В конце концов, есть милиция, в чьи обязанности, в том числе, входит и поиск пропавших людей. Но, как утверждает мой друг Олег Ракитин — капитан милиции и опытнейший сыщик, — почти всегда подобные розыски заканчиваются безрезультатно. А это, в свою очередь, сильно портит настроение и имидж органам правопорядка. Вроде как не справились. Плохо работаете!..

Посему, когда мне позвонила Антонина Ильинична, супруга отца Александра, и дрожащим голосом попросила помочь отыскать мужа, я не раздумывая согласился. И причин тому было несколько.

Во-первых, сам отец Александр. В миру — Александр Лукич Богомолов, или просто Сашка, или даже Богомол. Дело в том, что до того, как Сашка обратился к Создателю и стал его верным служителем, он много чего натворил в жизни. А вот познакомились мы с Сашкой при крайне щекотливых обстоятельствах. Было нам в ту пору лет по двадцать с хвостиком. Ему, полагаю, на пару-тройку годков побольше, но это несущественно. Я тогда с энтузиазмом мотался по Томскому Северу в составе бригады таких же увлеченных ребят. Мы гордо называли себя комплексной кардиологической экспедицией и верили, что делаем очень важное дело — изучаем факторы риска заболеваний сердечно-сосудистой системы у людей, занимающихся вахтовым трудом, то есть лесозаготовителей, нефтяников и прочих работяг, ехавших в тайгу за «длинным рублем».

История случилась аккурат под Новый год, в поселке со странным названием Куяново, затерянном среди кетских марей. Зимой, понятно, все промерзает, и по марям можно гулять как по проспекту. А еще эти места богаты клюквой, грибами и пихтовой шишкой — любимым лакомством белок, мышей и бурундуков. Ну а где много мохнатой мелочи, там и хищники — соболь, куница, росомаха. Далее — по тексту. Понимаете?.. В общем, сидим мы с ребятами в сельском клубе, куда нас временно поселили, слушаем вьюгу за окнами да обсуждаем, как Новый год отмечать будем — то ли в клубе, то ли прямо в тайге под настоящей елкой! И тут вваливается к нам председатель Куяновского поссовета со здоровенным дядькой в форменном полушубке с погонами.

«Дело есть срочное, парни, — говорит председатель. — Вот, послушайте. Это — наш участковый, капитан Седых. Он вам все растолкует».

Капитан внимательно нас оглядел, откашлялся и спрашивает, мол, охотники среди вас есть? Мы переглядываемся, плечами пожимаем — непонятен вопрос. «Ладно, — нахмурился участковый, — скажу проще. Мне нужны помощники, умеющие обращаться с оружием, точнее, с охотничьими ружьями. Нужно срочно найти и задержать одного опасного браконьера. Самому мне не справиться, а вызвать подмогу из райцентра я не могу — сами видите, какая метель разгулялась. Ни по снежнику не доехать, ни вертушкой не долететь». Мы удивились еще сильнее. Я высказался в том смысле, что, мол, какие из нас следопыты и тем более оперативники? «Вы — молодые, крепкие парни. — Участковый заметно стушевался. — Я прекрасно понимаю, что не имею права обращаться к гражданским лицам с подобной просьбой, но у меня нет другого выхода… Поэтому прошу о добровольной помощи… Кто не боится… Хотя не думаю, что дело дойдет до стрельбы…»

Вызвались трое. В том числе и я. Вместе с председателем и еще одним мужиком — вшестером — мы экипировались весьма серьезно. Кухлянки, меховые штаны, торбасы и рукавицы. Председатель выдал нам троим по двуствольной «тулке» шестнадцатого калибра и по десятку патронов к ним. «Снаряжены пятым номером, — поморщившись, сообщил он. — Надеюсь, стрелять вам не придется…»

На вторые сутки наш поисковый отряд добрался до зимовья в пойме речки Катайга. Заночевали. Первую стражу выпало стоять мне. Вот тогда-то он и появился. Наверное, его сбила с толку моя поза. Я свернулся клубком на крыльце, стараясь сохранить побольше тепла, а непрекращающаяся пурга уже через час превратила меня в сугроб. Но я не спал — наоборот, ввел себя в состояние сатори. Восточными практиками я занимался уже давно, а тут еще и обстоятельства сами натолкнули на мысль использовать имеющийся опыт для наблюдения за окружающей обстановкой.

Его я заметил сразу, как только он появился на невидимой границе моего «пространства жизни». Светлое пятнышко на фоне ровно-серой пелены. Почему-то я сразу понял, что это не зверь, а человек. Может быть, по тому, как он двигался?.. Человек быстро пересек небольшую полянку перед зимовьем, задержался на несколько секунд, прежде чем скользнул на крыльцо, и… замер, наткнувшись на ствол моего ружья, упертый ему в грудь.

«Ты кто?» — спросил я первое, что пришло на ум. «Сашка», — брякнул он, видимо, от неожиданности. «Ага, а я — Дмитрий. Выходит, тебя мы и ловим уже третий день?..» — «Почему ты так думаешь?» — «Другого разумного объяснения у меня нет…» — «И что ты намереваешься делать?» — «Скажи, ты действительно браконьер? Бьешь зверя без разбора и разрешения?..» — «Мне нужны деньги, чтобы сделать отцу операцию на сердце…» Тогда состояние сатори помогло мне понять, что он говорит правду.

Новая наша встреча произошла уже в Томске, полгода спустя. Сашка выписывал отца из клиники кардиоцентра. Мы столкнулись в коридоре и сразу узнали друг друга, хотя и не видели раньше воочию. «Спасибо», — сказал он. «Обращайся, если что», — сказал я.

И он обратился.

Тогда наступили страшные девяностые. Долгая-долгая ночь… Сашка пришел ко мне домой, хотя я не давал ему адреса. Он выбросил в мусоропровод весь алкоголь, что нашел в квартире, продержал меня полчаса под ледяным душем, потом растер жестким полотенцем и сказал: «Мне нужна твоя помощь». «Профессиональная?» — поинтересовался я. «Дружеская…»

Несколько часов мы тряслись по разбитым проселкам на стареньком ГАЗ-66. Нас было десять человек — таких же, как я, потерявшихся и отчаявшихся, но не забывших, что мы — люди. Мы ехали защищать людей от зверей. Так объяснил Сашка. Какие-то отморозки повадились грабить сельчан, отбирать последнее — скотину, птицу, запасы картошки и овощей — ничего не оставляли!.. А чтобы те не сопротивлялись, захватили заложников. Сашка с приятелем, что был родом из этой деревни, выследили мерзавцев, определили, где те держат пленных, и решили действовать вразрез с законом, который теперь уже никто не защищал.