− Мне несложно, сынок, пусть сидит, – улыбнулась Альбина Георгиевна.

− Ну, представь хоть свою избранницу, − после этой фразы отца Демид едва не заскрипел зубами.

− Виктория, а это мой отец Альберт Илларионович, – Альберт Илларионович был статным высоким мужчиной. Демид был его копией, только намного шире в плечах, и взгляд… Тёплый взгляд Демида не шел ни в какое сравнение с холодным, леденящим и высокомерным взглядом его отца, под которым мне хотелось сжаться до размера молекулы.

− Приятно познакомиться, Виктория!

− Взаимно.

− У вас очень сильное имя. Виктория − имеет латинское происхождение и означает «победа», − Альберт Илларионович улыбнулся, но эта улыбка не коснулась его глаз. Лишь уголки губ растянулись, обнажая белоснежный ряд зубов.

− Спасибо, – а дальше были лишь разговоры о работе Альберта Илларионовича, о причине их поспешного возвращения и учёбе Миры.

− Мам, спасибо за вкусный ужин, мы поедем, − улыбнулся Демид матери, поднимаясь со своего места, видимо, устав от рассказов отца о плохо организованной конференции.

− Приезжайте, Демид, я очень была рада познакомиться с твоей девушкой. Вы очень гармонично смотритесь.

− Спасибо мам, − он обнял мать, а та в свою очередь заключила и меня в свои объятия. Мы уже повернулись к выходу, когда Мира всё это время не сводившая с меня глаз, с громким стуком поставила кружку чая на стол, заставляя всех обернуться.

− Я вспомнила, наконец, где я тебя видела, − её презрительный взгляд заставил все мои внутренности нервно сжаться. − Демид, ты совсем обалдел? Как у тебя хватило наглости привести стриптизершу в дом родителей?

− Слова фильтруй. Ещё не выросла, чтобы в мою сторону свой рот открывать, − я был готов свернуть шею собственной сестре за произнесённые ею слова.

− Мира! Извинись живо! – вмешалась мама.

− Не буду, я правду сказала. Я видела её в клубе Орлова, когда день рождения отмечала.

− Ты кого привёл в мой дом? – пробасил отец, поднявшись со своего места, одарив нас разъярённым взглядом, но меня эти взгляды давно уже не пугали.

− В твой дом? Серьёзно? Я приехал к матери, это и её дом. А тебя я бы и с удовольствием не видел до конца своих дней.

− Сам опустился, влезая в ментовскую шкуру, а теперь ещё и шалав сюда таскать вздумал?

− Альберт! – вскрикнула мама.

− А ты не влезай!

− Не ори на мать, а то я тебе челюсть сломаю и не посмотрю, что ты мой отец, − я делаю шаг к нему, и Вика освобождает из моего захвата свою ладонь.

− Сопли подтереть не забудь, ничтожество! Позорище семьи!

− Ошибаешься, главный позор − это ты. Свихнувшийся старик, помешанный на мнимых регалиях и статусе, про*бавший воспитание собственных детей. Ты же даже не вспомнишь, когда твои дети произнесли первое слово, когда разбивали коленки. Для тебя это не имело никакого смысла. Ты лишь выставлял всегда планку, которой мы должны были соответствовать. Когда-то я пытался заслужить твое доброе слово, а теперь мне срать и на твои слова, и на твоё одобрение.

− Щенок… − цедит он сквозь зубы. Мы стоим напротив друг друга, готовые вцепиться в любой момент. Он боится, а я не хочу переходить эту черту. Самое ничтожное − это поднимать руку на родителей, какими бы они ни были.

− Щенок давно вырос и теперь с удовольствием перегрызет тебе горло, если ты позволишь себе обидеть мою мать или мою женщину. Только дай мне повод отец, – произношу, смотря ему прямо в глаза. − Где Вика? – я обернулся к побледневшей матери.

− Вышла во двор.

− Демид…

− Мам, я приеду позже к тебе в клинику. Не переживай только, – обуваюсь и почти выбегаю из дома. Надеюсь, она не ушла далеко. Вика уже шла по улице прочь от дома. Прыгаю в машину и нагоняю, притормаживая перед ней.

− Вик, − выскакиваю из машины, − стой, подожди, пожалуйста, – пытаюсь её обнять, но она делает шаг назад, не позволяя к себе прикоснуться.

− Не надо. Ничего не надо.

− Нет, Вик. Нет. Не отпущу. Только не из-за этого старого мудака.

− Ты не понимаешь… − она качает головой, с сожалением глядя мне в глаза, а я, наконец, привлекаю её к себе, обнимая за плечи.

− Понимаю, Вик, я всё понимаю. К чёрту его и весь этот цирк.

− Демид! Да это не решает ничего, услышь меня! – она с силой отбрасывает мои руки. − Я устала от этого дерьма. Я больше не хочу прятать глаза от неудобных вопросов, я не хочу прятаться от осуждающих взглядов. Я устала бороться, устала! Я хочу просто спокойно жить. Если я останусь рядом с тобой − это станет моей очередной ежедневной борьбой. Я буду вынуждена доказывать ежечасно, что я достойна стоять рядом с тобой тебе, твоей семье, людям, что окружают нас. А я так больше не могу и не хочу. Я знаю, к чему это приведет, и не желаю снова поймать себя на мысли, что таблетки или лезвие − мой единственный выход. Да отпусти же меня! – она пытается вырваться из моих рук, но я не отпускаю, не хочу даже на миг её лишаться.

− Нет. Нет, Вик, − беру её лицо в свои ладони, смотрю в её наполненные слезами глаза. − Я люблю тебя, люблю. Никому ничего не нужно доказывать. У нас есть всё, что нам необходимо. Если это не соответствует чьим-то ожиданиям, то в топку мнение этих людей. Хочешь уедем? Куда угодно, просто ткни пальцем на карту, и мы уедем, начнем новую жизнь, – она сжимает веки, словно ей больно.

− Твоя семья тут.

− Семья? Где ты видишь семью? Это люди, живущие под одной крышей, но так и не сумевшие стать чем-то большим друг для друга. Это что угодно, но не семья, − прижимаю её к себе, зарываясь носом в её волосы. − Если бы я знал, что этот старый мудак вернётся раньше времени, ни за что бы ни привез тебя сюда. Поехали домой.

***

Машина останавливается у моего дома, Демид выходит вместе со мной.

− Дём…

− Я не уйду сейчас. Пока ты в таком состоянии, даже не надейся меня прогнать, – он словно читает мои мысли.

− Со мной всё в порядке, просто хочу побыть одна.

− Нет.

− Прекращай. Всё со мной хорошо, − но переубедить его у меня не выходит. Он просто забирает ключи из моих рук и идёт к подъезду, заканчивая наш спор.

Вечер проходит тихо. Демид настраивает телевизор, который я недавно купила, но так и не достала из коробки. А я просто сижу на диване, пью чай и наблюдаю за его работой.