и нетерпеливо выскочил из-за стола.

— Нет, ты подожди, — остановил его зять. — У меня тут есть еще два паренька. Они скрываются… Я вас попозже, ночью… А сейчас я ухожу по делу…

Слесарев ушел. Петька побежал на «Юпитер». По дороге он подумал, что надо написать Евсеичу записку. В ней он прямо скажет, что покидает «Юпитер» совсем, так как не желает работать на белых. Бороться с врагами — долг каждого честного трудового человека.

Па «Юпитере» почти вся команда собралась около матросского кубрика и что-то обсуждала. На борту, свесив ноги, сидели дружки — Володька и Шурка.

— Ха, Петька плывет! — насмешливо крикнул Володька, замысловато приподняв одну бровь.

— Завтра, дружок, снимаемся в Батум, оружием грузиться будем, «подарками» американцев и англичан…

— А-а… Как же ты на это смотришь? — ехидно спросил Шурка.

Все обернулись в сторону Шумного.

— Если хотите помогать белым, то час добрый, плывите! — зло ответил Петька и присел на угол трюма.

— А что ж ты сделаешь? — сердито возразил Володька и подошел к Петьке. — Выше крыши не прыгнешь. Хочешь не хочешь, а придется, братишка, грузить и плыть. А бастовать, отказываться — повесят, гады, как собак, повесят!

— Так лучше пусть повесят, чем идти против своих! — отрезал Петька. — Подумайте: везти оружие, чтобы убивать наших!

Евсеич, вытянув свою худую, морщинистую шею, закашлялся.

— Ты подумал, что ты говоришь? — спросил он и еще сильнее заволновался.

— Да… подумал, — насупившись, буркнул Шумный.

Все умолкли, всматриваясь в взволнованное лицо Петьки.

— Вон какой! — пробасил кряжистый боцман, задымив трубкой и почесывая свою лысую голову. — Так что же ты, малый, советуешь делать?

— Уйти с корабля и прятаться.

— Ага! — засмеялся Шурка. — Я так и знал, что ты это скажешь! Может, ты еще посоветуешь в каменоломни спуститься? Там уже одни спрятались, да дуба дали все. — И его озорное лицо стало печальным. — Плывем, Петя, плывем, дружок!

— Нет, я не поплыву, — категорически заявил Шумный. — Я ухожу с корабля.

— Петя! — вдруг не своим голосом закричал Евсеич. — Опомнись!

Петька отмахнулся, сбежал вниз и крикнул команде:

— Бросайте корабль, уходите!

— Куда?

— Пойдем со мной, я место всем найду!

— Дурацкий характер! — громко произнес Шурка и, помахав над бортом фуражкой, крикнул: — Адью, дружок!

— Эх вы, моряки! — плюнул Шумный и быстро зашагал по молу.

Евсеич бросился к трапу, будто хотел догнать крестника, по потом остановился и каким-то плачущим голосом произнес:

— Босяк! Не хочу знать тебя!

А через минуту в каюте слышались приглушенные всхлипы старого механика.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Был февраль 1919 года. Пахло крымской весной.

Петька Шумный с двумя моряками ночью прошли солончаковое поле, поднялись на длинный хребет, который тянулся от мыса Керченской крепости до Старокарантинских каменоломен.

Всходило солнце. Моряки забрались на один из высоких курганов и оттуда увидели внизу перед собой входы в каменоломни.

В холодном еще после ночи воздухе пахло дымом, доносившимся из рыбачьего села Старый Карантин. Надрываясь, перекликались петухи, кричали гуси. Доносились глуховатые выкрики:

— Раз… взяли! Два… взяли!..

Это рыбаки стаскивали лодки и уходили в море. На каменоломнях из заходов медленно и таинственно поднимался в небо сизоватый дым. Видно, затопили печи каменорезы, которые жили в пещерах со своими семьями.

Один из матросов, глубоко вздохнув, толкнул локтем полулежащего рядом Петьку, сказал:

— Как здесь хорошо!..

Вдруг матросы увидели недалеко от себя человека. Он будто из-под земли вынырнул и, как бы не замечая их, шел мимо.

— Стой! Подожди, дружок!

Неизвестный остановился. Это был человек среднего роста, с короткой темно-русой бородой, в ветхой, по колено шубенке, в старой овчинной шапке. В красных, потрескавшихся от труда и ветра руках он держал кнут, на ногах у него были постолы и рыжие от времени портянки, обмотанные веревками.

Шумный спросил:

— Откуда будешь, дядька?

— Со скалы.

— С какой скалы?

— Да вот с этой, с городской, — показал он кнутом на черный, дымящийся вход в каменоломни.

— Что же ты здесь в такую рань делаешь? — спросил моряк, внимательно всматриваясь в мужичка.

— Как что? Да я живу тут. Вон там, где дым идет. То моя хата.

— А как твоя фамилия?

— Моя? Нестеренко.

Шумный встрепенулся. Ему как раз и нужен был Нестеренко, только, очевидно, сын этого старика.

— А чем же ты занимаешься?

— Ну, известное дело. Все, кто тут живет, режуть камень, — ответил мужик. — Це наше такое дило: диды та батьки наши, мы та диты наши — уси режуть камень. — Мужичок хитро посмотрел на них и спросил, видимо на всякий случай: — А що вы вид мэнэ хочетэ? Говорить, бо мени николы, треба йти.

— Скажи нам, — спросил Шумный прямо, — Степка Дидов тут, в каменоломнях?

— Який Степка? — протянул каменорез, словно испугавшись вопроса. — Тут таких нэма. Кажуть, його у Феодосии расстрелялы.

Шумный, помолчав, снова заговорил:

— Нам сказали, что он здесь. Ты, папаша, не бойся нас. Видишь, мы сами к нему пришли… Вот оружие принесли…

— Ни, ни! Нэма його тут, — торопливо проговорил каменорез и сделал шаг, чтобы уйти.

— Нет, папаша, ты подожди, — проговорил Шумный, беря его за рукав. — Мне нужен твой сын, Степан Нестеренко. Мы к нему, он меня знает. Ты можешь позвать его?

— А откуда ты знаешь моего сына?

— Знаю. Я в Карантине часто бывал. — Петька хотел было сказать об отце своем, но тут же мелькнула мысль: «А вдруг и правда Дидова здесь нет, может, мы не туда попали?»

— Ну, добрэ, — согласился старик. — Нехай сын побалакает з вами.

Через несколько минут из туннеля вышел высокий, худощавый, с тонкими и светлыми усами мужчина лет тридцати, с бледным и беспокойным лицом.

— Что вам надо? — строго и неприветливо спросил он, окидывая каждого быстрым внимательным взглядом.

— Мы пришли к Дидову, — настойчиво произнес Шумный.

— Вам уже сказали, что здесь его нет. А потом — при чем здесь я? Идите и шукайте его там, — сердито произнес он, указывая на подземелье. — Шукайте!

— Вы не обижайтесь, — предупредил его Шумный. — Вот вам бумажка. Читайте.

Степан развернул записку, прочитал, узнал знакомый почерк и условный шифр.

— Кому велено передать?

— Степану Нестеренко.

— Ладно, подождите, — уже ласковее произнес Степан, направился к заходу и исчез в темноте.

Над морем вставало огромное солнце и щедро заливало своим светом и теплом бухту, холмистые равнины, деревушки, каменоломни. Петька смотрел на родные места, и они ему теперь казались необыкновенно красивыми, сказочными.

От каменоломен послышался голос:

— Сюда! Сюда!

Когда матросы спустились к туннелю, из темноты раздался бас:

— Завяжите им глаза!

Шумный испуганно взглянул на своих товарищей.

— Что такое?

— Потом узнаете, — сухо ответил Нестеренко,