Я не знаю, может ли Келли хоть как-топередвигаться, но в данный момент она совершенно беспомощна.

— Ты должен помочь, — говорит она. И мнеповторять не надо. Я осторожно наклоняюсь, и она обвивает мою шею руками. Онаприжимается ко мне сильнее, чем это необходимо, но я не возражаю. Халат вымоченкока-колой, но меня это не особенно трогает. Келли уютно прильнула ко мне,очень тесно, и я сразу ощущаю, что на ней нет лифчика. Я прижимаю ее к себе ещекрепче.

Затем бережно поднимаю из кресла, задачалегкая, потому что весит она не больше ста десяти фунтов с гипсом и всемостальным. Мы осторожно шагаем к постели, как можно медленнее, лелеем еедрагоценную больную ногу, стараясь поудобнее ее устроить, и я медленно опускаюКелли на кровать.

Мы неохотно выпускаем друг друга из объятий.Наши лица почти соприкасаются, когда та же самая дежурная медсестра впархиваетв палату, поскрипывая резиновыми тапочками на плиточном полу.

— Что случилось? — восклицает она, показываяна грязный халат.

Мы еще на разомкнули объятий и пытаемся этосделать сейчас.

— О, это! Просто случайность, — объясняетКелли.

Медсестра ни минуты не стоит на месте. Онаоткрывает ящик комода под телевизором и вынимает сложенный чистый халат.

— Ну, значит, нужно переодеться, — говоритона, бросая халат на кровать около Келли. — И нужно вымыться с губкой в ванне.— Она на секунду замолкает, кивает в мою сторону и говорит: — Пусть он тебепоможет.

Я делаю глубокий вдох и чувствую, что сейчаспотеряю сознание.

— Я сама справлюсь, — заверяет Келли, кладяхалат на столик около кровати.

— Часы посещения закончились, миленький, —обращается ко мне медсестра. — Вам, ребятишки, надо скорее переодеться. — И,вильнув бедрами, выскакивает из палаты.

Я затворяю дверь и подхожу к краю кровати. Мыиспытующе смотрим друг на друга.

— А где губка? — спрашиваю я, и мы смеемся. Унее большие ямочки на щеках.

— Садись сюда. — Она похлопывает по краюкровати. Я устраиваюсь рядом. Ноги у меня висят. Мы не касаемся друг друга. Онаподтягивает белую простыню к подмышкам, словно хочет прикрыть пятна на халате.

Я совершенно ясно представляю себе ситуацию.Избитая жена — тем не менее замужняя женщина, пока она не получила развод. Илипока не убила негодяя.

— Так что ты думаешь о Клиффе? — спрашиваетона.

— А ты ведь хотела, чтобы я его увидел, правда?

— Наверное.

— Его надо расстрелять.

— Ну, это слишком сурово для небольшогоскандала, а?

Я замолкаю на минуту и отворачиваюсь. Я решил,что не буду играть с ней в ее игры. Раз мы разговариваем, разговор должен бытьчестным. И вообще, что я здесь делаю?

— Нет, Келли, это не сурово. Любой мужчина,который бьет свою жену алюминиевой битой, должен быть расстрелян. — Произносяэто, я внимательно за ней наблюдаю, и она не отводит своего взгляда.

— Как ты об этом узнал?

— Из документации. Из полицейских рапортов,справок «скорой помощи», медицинских карт в больнице. Сколько ты еще будешьждать? Пока он не стукнет тебя битой по голове? Он же может тебя убить, ты ведьпонимаешь. Парочка хороших ударов по черепу…

— Перестань! Не тебе судить, каково это. — Онасмотрит в стенку, потом опять смотрит на меня, и опять у нее текут слезы. — Тыне представляешь даже, о чем говоришь.

— Тогда расскажи.

— Если бы я хотела это обсуждать, я подала быв суд. А ты не имеешь права копаться в моей жизни.

— Подай на развод. Я завтра же принесунеобходимые бумаги. Сделай это сейчас, пока ты в больнице и тебя лечат от ещене прошедших травм. Разве могут быть лучшие доказательства? Дело пойдет как помаслу, и через три месяца ты будешь свободной женщиной.

Она качает головой с таким видом, словно яабсолютный идиот. Возможно, я действительно идиот.

— Ты не понимаешь.

— Да, конечно, не понимаю. Но я очень яснопредставляю себе одну скверную картину. Если ты не избавишься от этогопотаскуна, то можешь через месяц погибнуть. У меня записаны названия и телефонытрех обществ помощи женщинам, которые страдают от насилия в семье.

— Насильственных действий!

— Совершенно точно. Ты относишься к такимженщинам. Келли, ты подвергаешься оскорбительному насилию. Вот этот синяк утебя на лице — явное доказательство, что муж тебя бьет. Ты можешь получитьпомощь. Заполни документы на развод и получи эту помощь.

Она секунду обдумывает мой совет. В комнатетихо.

— Развод ничего не изменит. Я уже пыталасьразвестись.

— Когда?

— Пару месяцев назад. А ты не знал? Уверена,что сведения об этом сохранились в суде. Что толку от всех этих бумажек?

— И что с разводом?

— Я забрала заявление назад.

— Почему?

— Потому что устала от пинков, которыми онменя угощал. Он собирался меня убить, если я не заберу заявление. Он говорит,что любит меня.

— Все ясно. Можно тебя еще кое о чем спросить?У тебя есть отец или брат?

— А что?

— Потому что, если бы мою дочь избивал муж, ясломал бы ему шею.

— Отец ничего не знает. Мои родители еще никакне переварят бывшую беременность. Они никогда мне этого не простят. Онипрезирали Клиффа с того самого момента, как он вошел в нашу дверь, и, когдаразразилась скандальная история с беременностью, они перестали общаться с нами.Я не разговаривала с родителями с тех пор, как уехала из дому.

— А брата у тебя нет?

— Нет. Нет никого, кто позаботился бы обо мне.И не было до сих пор.

Удар прямо в цель, и мне требуется время,чтобы собраться с духом.

— Я сделаю все, что хочешь, — отвечаю я. — Ноты должна заполнить документы на развод.

Она вытирает пальцами слезы, и я подаю ейсалфетку со стола.

— Я не могу их заполнить.

— Но почему?