считал эту высокопоставленную пьянчужку помутнением рассудка и своей поэтической фишечкой, чем, кажется, даже гордился… Или уже забыл?

— Да нет, точно не забыл.

— Вот видишь…

— И что же мне, Бориска, теперь делать дальше?

— Во, первый нормальный вопрос, хотя и тупой. Жить, конечно, поэт!

— Но я уже прожил эту жизнь и помню её почти до мелочей…

— Я бы сказал, что до последнего гвоздя помнишь, если, конечно, разные мелочи иметь в виду, — рассмеялся призрак.

— Ну да, получается, что так… Скажи лучше, как жить, если знаешь всё, что должно произойти?

— Не могу тебе ничего сказать, сам узнаешь — это такое, уж, извини, слишком личное, что ли… Однако, почему ты уверен, что помнишь, всё о своей жизни? Если разобраться, то тебе, как минимум, должно быть интересно, как ты проживёшь свою жизнь с Эвелиной и посмотреть на то, как будет расти твой ребёнок…

— Конечно, интересно, но даже ты не уверен, что я, после того случая с гвоздём, выжил…

— Тут, поэт, штука такая… Я сейчас про так называемую смерть в две тысяче двадцатом… В этом конкретном случае, жить или умереть — только твой выбор. Данное событие, в некотором смысле, то, что ты можешь изменить или, если уж совсем лень что-то менять, рискнуть повторить в точности, надеясь, что, всё-таки, выживешь…

— А я выживу после этого ранения?

— Знаешь, Аристарх, не скажу тебе про это, ты хотел интригу, она будет, вот и живи с этим.

— У меня к тебе есть ещё один важный вопрос, Бориска… Даже не знаю, с чего начать…

— Если не знаешь, с чего начать, говори о главном…

— Ты случайно не Сатана, Бориска?

— Ты случайно не Сатана? — ехидно переспросил призрак и залился гомерическим хохотом.

— А чего тут смешного? Я же не могу доверять «чистому злу» …

— Единственное зло в этом узком трёхмерном пространстве — воплощённые, ибо они не осознают, что творят, но как только душа становится самостоятельной, переставая нуждаться в теле этот важный вопрос снимается сразу. Пока тебе надо знать только одно, «Зло» — это служение телу и взращённой личности внутри него, а главный грех телесной сущности — гордыня.

— Что значит гордыня, Бориска?

— Гордыня — это выбор телесного или эгоистичного, при полном отрицании духовного.

— Тогда мне совершенно непонятно, почему ты мною столько занимаешься, ведь я почти всю жизнь выбирал телесное наслаждение — женщин, являясь искренним служителем тела, и где же во мне хоть капля духовности?

— Да ладно, Аристарх, не путай меня и себя, ты всё время выбирал свой гений и всю свою жизнь искренне служил ему, считая, что если откажешься от такого выбора, то предашь Творца… То есть, ты боялся предать Создателя! И тут дело совсем не в поэзии, ты один из тех, кто осознанно принял Бога и поэтому ценен…

— А как же мучительное исправление, котлы с кипящим маслом и черти?

— За это не переживай, будут и котлы и черти, воплощённые никогда не упустят возможность устроить войну, ещё нахлебаетесь…

После этих слов Бориски, Майозубов почувствовал себя настолько плохо, что почти бегом направился в туалет, чтобы реализовать рвотный позыв не пачкая комнату. В эти секунды всё перестало иметь значение и хотелось только одного — прийти в себя. В туалете Аристарха вывернуло и не один раз — э то настолько обессилило гения, что он там и уснул, нежно обняв керамическое тело холодного «белого друга».

Первого января величайший поэт наступившего тысячелетия вышел на улицу и направился в аптеку, где рассчитывал купить лекарство от похмелья, «Новый год» наступил, а вместе с ним пришло понимание того, что в ушедших девяностых осталось всё, что когда-то было дорого: остался спортивный зал, где он учился драться, Нина Николаевна — источник страсти, криминальный приятель и самое важное — вычурная идеология того времени. Полные надежд двухтысячные правда уже не манили азартной новизной, он знал про них почти всё, но лихие девяностые всё же будоражили сознание, оставив три шикарные вещи: молодость, удобную квартиру на Кутузовском и почти никогда непрекращающуюся эрекцию.

Улица мгновенно освежила и Майозубов вместо того, чтобы идти в аптеку, со знанием дела направился в Макдональдс. Во-первых, потому что чувствовал голод, а во-вторых, ничто так хорошо не оттягивает алкоголь, как эта неприхотливая «пластиковая» еда. Аристарх плотно поел в стенах популярного заведения, отчего чуть было не уснул за столиком, причём, его мозг справедливо отметил, что события повторяются вплоть до мелочей.

Как мы уже знаем, Москва не тот город, где тебя оставят в покое. Аристарха растормошила самоуверенная красавица Оля, она только что вышла с Киевского вокзала и уже тридцать минут считала себя коренной москвичкой. Оле недавно исполнилось двадцать два года, девушка имела весьма выдающуюся внешность самоуверенной красотки, средние вокальные данные, непомерные амбиции и болезненную потребность стать певицей. Собственно, именно это её и привело в столицу России. В Москве жил один известный продюсер, с которым эффектная девушка случайно познакомилась в Киеве на гастролях его популярной группы. Продюсер представился Константином, сводил в дорогой ресторан и нахально предложил близость. Она тогда не особо ломалась, а тот конкретно обещал, так что в итоге её приезд не стал неожиданным.

— Можно тут присесть, — напористо спросила Оля.

— А что, вокруг мало мест? — удивился зевающий Аристарх.

— Я хочу присесть у окна, а свободное место у окна только за этим столиком.

— Тогда без проблем, — ответил молодой человек, удивляясь, что всё в точности повторяется. Очертания совершенной фигуры девушки вызвали соответствующую реакцию, а в случае с Аристархом, как вы хорошо понимаете, реакция чересчур заметна. Молодой человек, вспомнив пережитые ранее эмоции, из чувства внутреннего противоречия, решил что-то изменить в деталях повторно выстраивающегося события.

— Меня зовут Аристарх, я гениальный поэт и очень многое знаю про тебя, — прямолинейно выпалил он.

— Да неужели? — с лёгкой издёвкой ответила девушка, посчитав самоуверенное заявление дешёвым подкатом.

— То есть, ты мне не веришь? — располагающе улыбнулся Аристарх.

— Ни единому слову… — Ладно, тогда попробуй найти хоть одну неточность… Договорились?

— Конечно, найду и прямо сейчас выведу тебя на «чистую воду»…

— Начнём с простого, тебя зовут Оля и ты из Киева, так?

— Допустим, — чуть самоуверенно кивнула собеседница.

— Ты желаешь сделать карьеру певицы и поэтому приехала в Москву к продюсеру, которого, кажется, зовут Константин? Так?

— Откуда ты всё это знаешь? — удивилась и немного испугалась Оля. Она считала себя неглупой девушкой и понимала, что о деталях её приезда в Москву никто не может быть в курсе, тем более, какой-то первый встречный.

— Я же