Лена медленно покачала головой. Глаза ее блестели.

Витя выдержал паузу. Он не ожидал, что его рассказ произведет столь сильное впечатление.

— Только, по секрету. Никому. Вообще никому нельзя говорить. Поняла?

Она кивнула.

— Поклянись.

— Клянусь.

Витя перевел взгляд на морщинистого старика, только что продавшего стиральную доску, которую, видимо, сделал сам из куска жести и сколоченной деревянной рамы. Доска перешла из руки в руки, старик обмахивал оставшиеся пожитки помятой купюрой — чтобы торговля шла.

— Это… патефон Моцарта!

Лена стояла как истукан, и Витя даже слегка расстроился, что она не испугалась и вообще не проявила должной реакции.

— Знаешь, кто такой Моцарт?

— Композитор?

Он усмехнулся. Девчонки слишком безответственны и далеки от реальности. Поэтому в важных делах на них нельзя полагаться. Они даже не понимают, какой опасности подвергаются буквально каждый день и каждый час — по крайней мере, пока не будет пойман самый жуткий преступник, о котором шепотом говорят бабушки у подъездов.

— Ты слышала, что в прошлом месяце пропала училка по географии?

Лена слышала об этом, но в девчачьем кругу знали, что женщина заболела. Лена даже случайно подслушала разговор у двери учительской, когда забирала журнал на урок. Учительница старших классов разговаривала с завучем, и завуч жаловалась, что придется переделывать расписание «из-за этой психички». А когда учительница спросила, что случилось, завуч ответила, что у Натальи Константиновны случился приступ и ее забрали в психушку. Представьте, никто и подумать не мог, добавила она. С виду — совершенно нормальная, обычная женщина. И вдруг — ни с того, ни с сего упала после урока, начала биться головой о пол, потом вскочила, схватила стул и запустила его в окно с криком «Бей фашистов!»

Хорошо, что кабинет находился рядом со спортзалом, техничка крикнула физрука и вместе они кое-как скрутили учительницу, а затем вызвали скорую.

И все же, Лена конечно же слышала, что в округе пропадают женщины. И не только.

— Да, но…

— Ее убил маньяк по имени Моцарт.

— Это… он тебе сказал? Тот мужик?

— Да. Гром.

Теперь Лена точно вздрогнула, — с удовлетворением отметил Витя.

— Значит, ты его видел? — с дрожью в голосе спросила она.

— Нет… Как бы он тут оказался?

— Но… мы же как-то…

Витя пристально посмотрел на нее.

— Нам нужно идти. — Он взял ее за руку. Лена не сопротивлялась. — Ты смотришь прямо и налево, а я, значит, — прямо и направо. Мы должны их увидеть первыми, помнишь?

— Да.

— Тогда идем.

Они перепрыгнули через импровизированный стариковский прилавок.

— Мы еще вернемся, — шепнул ему Витя. — Скоро кто-то из наших еще придет.

Мужчина слегка кивнул, потом протянул смятую купюру.

— Купите мне махорки. Я-то не смогу отойти, а курево заканчивается. Хорошая сегодня торговля! Только смотрите в оба, жулья тут немерено!

Витя взял деньги.

— Обязательно купим!

Взявшись за руки, они вклинились в толчею, которая, словно бурная река, понесла их к воротам рынка.

— Лена, держись крепче! — обернулся Витя и стиснул ее тонкую кисть. Толпа елозила по бокам, толкалась, пиналась, задевала и тащила вперед. Он очень боялся, что Лена отпустит его и тогда он ее потеряет, но она оказалась сильнее, чем он думал.

— Правительство сбежало в полном составе!

— Почем ваш отрез?

— А где продаются пуговицы для шинели, не подскажете?

— Свежий творог, жирный, свежий творог, разбирай творожок! Подставляй бидон! В свои банки и в наши банки!

— Слышь, продай куртку!

Кто-то ткнул Витю в бок, довольно больно — он замер и едва не выпустил руку Лены.

Перед ним стоял дылда с лицом, усыпанным крупными оспинами, рыжий и грязный, как оборванец.

— Я… — опешил Витя.

— Скока хошь? Давай сымай, я померю!

Тощая, но жилистая рука потянулась к Витиному вороту, но вдруг между ним и дылдой возникла Лена. Она посмотрела в глаза рыжему и уверенно сказала:

— Не продается.

— А ты кто? — удивился рыжий. — Я тебя не спраш…

— Не твое дело! Сейчас милицию позову!

— Эй… я же это… пошутил…

— А я нет!

Рука мигом исчезла.

Лена потянула Витю вперед.

Он чувствовал, как в груди стучит сердце. Откуда в ней столько смелости? — подумал он. — Наверное теперь она решит, что я слабак… Вот же…

Но когда они прошли под воротами с размашистой надписью «Преображенский рынок», она лишь на мгновение остановилась и сказала:

— Они наглые, пока не дашь отпор. Ты не дрогнул, молодец! Идем быстрее от входа!

Витя почувствовал щемящее чувство благодарности. Даже мельком она не показала, что заметила его слабость. Наоборот — похвалила!

Когда они проходили мимо ряда с черными горами семечек, возле которых носились стаи юрких воробьев, какой-то мужик попытался схватить его за локоть — неизвестно зачем. Витя быстро повернулся к нему и громко цыкнул, скорчив страшное лицо. Тот отпрянул от неожиданности.

Лена едва заметно улыбнулась и кивнула.

— Думаешь, они придут? — спросила она, едва перекричав зазывал.

Витя покачал головой — из этого жеста неясно было, то ли он сказал «да», то ли «нет», впрочем, он и сам не знал точно.

Хотя… неожиданно он припомнил один эпизод, до того намертво вылетевший из головы. Он с мамой пошел на рынок, чтобы купить туфли к школе. Дело было летом, и Витя до последнего оттягивал этот визит. Его больше интересовал футбол, странный гараж, где в шкафу со стеклянными дверцами взирал пустыми глазницами настоящий череп и еще, пожалуй, главный вопрос — где взять плюмбум, то есть, свинец, чтобы отлить биту для игры в «Ордена и медали» или «Котел».

Мама настояла на походе, потому что в «Универмаге» нормальных туфель не нашлось, а на рынке их можно было найти всегда, причем даже югославские.

Тетя Оля, как назло, уехала в отпуск в Крым, поэтому обратиться к ней и решить вопрос с дефицитом из-под полы не получилось.

Витя и вовсе не запомнил бы этот малозначительный эпизод, если бы после часового блуждания он вдруг не увидел предмет своей мечты — совершенно целый автомобильный аккумулятор, примостившийся на грязно-зеленом брезенте между наборов свечей и какой-то непонятной деталью. Найти такой аккумулятор на свалке было большой удачей, и как любая большая удача она приходила крайне редко. Ему же аккумулятор был нужен позарез — прямо сейчас. Битка в играх решала если не все, то