— Что? — обернулся Шаров.

— Я говорю… ключ — под лестницей. Мы там его оставили, когда вы… — он вдруг схватился за виски и начал их тереть, будто у него сильно заболела голова. — Да… когда вы ушли, нам тоже пришлось… утром… потому что…

— Эй, слышал? — Шаров кивнул старику. — Ключ под лестницей…

Профессор покачал головой.

— Я… я не смогу… у меня больная поясница…

— Я посмотрю! — Лиза сделала шаг вперед и уверенно направилась к лестнице.

Она присела, потом опустилась коленями на землю. Виктор увидел, что одета она в фирменные камуфляжные штаны — наверняка дорогие и непромокаемые, на ногах тактические кроссовки стоимостью космического корабля.

Шаров протянул ей фонарь.

— Ключ под лестницей, — повторил он слова Давида, который остановился в полутора метрах от лестницы, наблюдая за происходящим со смесью любопытства и тревогой.

— Ты помнишь, что мы были в этом доме? — спросил Виктор Лену.

Она покачала головой.

— Дом не помню. Очень что-то невнятное. А вот трамвай… кажется, да. Он так громыхал и… ты чуть не опоздал, когда он тронулся. Я так боялась, что ты… мне часто снился этот сон.

— Что меня поймали?

— Да. Трамвай тронулся, а ты замешкался и тебя схватили. Там было трое мужиков, и они были с оружием.

— Кажется, я…

— Есть! — воскликнула Лиза. — Я нашла его! Смотрите!

Она вылезла из-под лестницы, довольно сильно испачкавшись в земле и перегнившей траве. На лице ее расплылась улыбка.

— Вот!

Шаров взял у нее ключ и фонарь, посветил на находку и ухмыльнулся.

— Ржавый. Я думал, будет новенький.

Профессор вздрогнул.

— Держи, эскулап. Открывай! — Полицейский протянул старику длинный ржавый ключ.

Тот повиновался. По его скованным движениям угадывалось, что он явно не был готов к тому, что происходит. А может быть, просто не знал, что будет дальше.

Никто не знал.

Звякнул металл, затем снова. Старик не мог попасть в замочную скважину. Его руки дрожали.

Совсем не похож он на маньяка, — подумал Виктор, почувствовав даже какую-то жалость к этому человеку. Однако мгновение спустя он отбросил эти мысли. Того, что успела рассказать ему Лена, хватило бы на обвинительный приговор с пожизненным заключением в «Черном дельфине» — одной из самых суровых тюрем для такого контингента.

С третьей попытки Инин сумел попасть ключом в замок.

Шаров задумчиво смотрел на его суетливые движения. Если старик и готовился к чему-то нехорошему, то этот последний, заключительный момент он явно не просчитал. По каким причинам? Не был уверен, что соберет всех? Или момент, который он выбрал, может случиться только… один раз? И повторить его будет нельзя, даже если ты имеешь власть над временем?

Шаров почувствовал, как по спине его пробежал холодок.

Он услышал, как ключ со скрежетом провернулся один раз.

Если так… значит, сейчас действительно все зависит от них самих. Старик попытается их перехитрить, обмануть, но они должны быть начеку.

Жаль, нельзя его немного…

Второй оборот ключа.

Шаров обернулся.

Шестеро взрослых, состоявшихся людей напряженно всматривались в спину дряхлого профессора. О чем думал каждый из них? Шаров не мог этого знать, но стоя перед полуразрушенным, почерневшим от времени домом, он вдруг отчетливо услышал детские голоса. Они раздавались оттуда, из-за закрытой двери.

Холодея, он сделал шаг назад, оглянулся на останки колодца.

«Двадцать три ноль-ноль. Если не успею вернуться к одиннадцати, мне конец».

Возле колодца мелькнула тень и растаяла в холодном влажном воздухе.

Шаров схватился за запястье левой руки.

— Часы! — сказал он и посмотрел на Виктора. — Я отдал тебе свои «Casio». Хотя изначально обещал их…

— Червякову… — сказал Виктор.

Они посмотрели друг на друга, и в этот момент старик распахнул дверь.

Черная непроницаемая тьма дыхнула могильным холодом. Даже старик отпрянул, едва не упав с лестницы. Подоспевший Шаров поймал его за рюкзак.

— Кажется, нам туда… — сказал Денис.

Лиза поморщилась.

— Надеюсь, это не займет слишком много времени.

— Ты спешишь? — усмехнулся Петр. — А, ну да…

Ее лицо секунду было наполнено откровенным презрением, затем смягчилось.

— Нет, Петя, ради тебя я, пожалуй, могу задержаться.

— Раньше ты не была такой добренькой, — парировал он.

Обстановка слегка разрядилась.

Шаров медленно поднялся по ступеням и направил луч фонаря внутрь дома.

— Надеюсь, ты здесь ничего не заминировал… — вполголоса бросил он старику. — Иначе потери Родины будут невосполнимыми.

— Не смешно, — сказал Денис.

— Так я и не смеюсь.

Просунув голову внутрь, Шаров с минуту изучал внутренности дома, затем махнул рукой.

— Кажется, все нормально. Заходите, только осторожно. Полы, кажется, совсем прогнили.

Он скользнул в дверной проем, остальные потянулись за ним.

На удивление в самом доме оказалось не так уж и плохо — только та часть, что находилась за печкой, довольно серьезно пострадала — крыша там наполовину обрушилась и пол действительно прогнил. С левой стороны луч фонаря высветил большой деревянный стол, поперек которого лежал старый самовар, две скамьи с накиданным поверх тряпьем. Под столом валялись почерневшие от времени доски.

Петр нагнулся, подобрал одну из них и сдул пыль.

— Здесь что-то написано… — сказал он удивленно. — Кажется, это по-немецки. Кто-нибудь помнит немецкий?

В ответ раздалось покашливание.

— Мы же его семь лет учили! — усмехнулся он.

— Ну так и переведи! — съязвил Денис. — Дай гляну!

Петр протянул ему доску.

Денис всмотрелся в выцветшие буквы:

«Aufmerksamkeit! Zerbrechlich! Vorsichtig tragen!»

— Внимание, хрупкое, переносить осторожно… — прочитал он по слогам.

— Ого! — удивился Петр. — Ты все же отстоял честь советского образования!

— Я это каждый день читаю на немецких контейнерах, — усмехнулся Денис.

Лена улыбнулась.

Никто из них не замечал старика, прислонившегося к печке. Замерев, он оглядывал большую комнату настороженным взглядом. Никто кроме Шарова. Майор уселся за стол, поднял самовар и укрываясь им, искоса наблюдал за профессором. Фонарь лежал на столе и светил в потолок, так что пространство над столом было освещено более-менее хорошо, а остальная часть избы утопала в темноте.

Снаружи завывал ветер и, проникая в заколоченные ставни, заставлял всю компанию вздрагивать.

— Ну что! — подал голос Петр. — Первый трофей нашли! — он положил доску с выведенными по трафарету немецкими буквами. — Непонятно, правда, что это за штука, почему она хрупкая и куда,