этот зуд с каждым шагом лишь увеличивался. Конечно, это был не то чувство, что знакомо каждому пацану — страх бессилия и беспомощности. Он был вооружен, опытен и хитер насколько, насколько может быть таковым бывалый опер. Но он чувствовал приближение опасности. И не людей он боялся, не беспомощного старика, который, возможно, даже убил парочку-тройку людей, а чего-то совсем иного, что было гораздо сильнее и его самого и даже пистолета Макарова в кобуре под мышкой. Неизвестности.

Следующий час выдался куда более тяжелым. Очертания дороги пропали и им пришлось идти по совершенно раскисшей просеке, которую то и дело пересекали поваленные вековые сосны.

Темнота сгустилась до предела, и порой Шаров ловил себя на ощущении, что они пробираются сквозь какую-то нерукотворную границу света и тьмы, похожую на ту… Вспышка озарила лицо, он инстинктивно дернулся и натолкнулся на впереди идущего профессора.

— Черт! Предупреждать надо! — вырвалось у него.

— Пришли, — сказал старик.

— Где? Ничего не вижу! — послышался голос Петра.

Доктор повернулся. Луч фонарика скользнул по рыжей свалявшейся траве, пробежал чуть вперед и уткнулся в старую гнилую изгородь, от которой осталось всего ничего.

За нею, чуть левее некогда широкой поляны, теперь поросшей диким кустарником и кривыми голыми деревцами, чернел покосившийся остов дома. Некогда довольно массивный, теперь он напоминал высохшего до костей старика.

— Это он… — прошептала Лена. — Это точно он… — Она обернулась, посмотрела на Виктора, затем на Петра и Дениса. — Вы… узнаете? Помните его?

— Я… — Петр облизал полные пересохшие губы. Больше он ничего не сказал. Было видно, что он узнал дом.

— Мы там фоткались… — сказал Денис. — Рука его поднялась, и он указал на невидимую дорожку. — Кажется, это была твоя «Смена»… — он посмотрел на Виктора. — Но фотографий я не помню.

— Потому что их не было, — сказала Лиза.

Виктор пожал плечами. «Смена» у него точно была, но… что случилось с ней после «Зарницы», он понятия не имел. Она просто пропала, и он думал, то потерял ее. Однако, после слов Дениса он вдруг вспомнил и даже увидел стоящих перед собой ребят на фоне дома и то, как он нажимает кнопку спуска затвора. Он сделал несколько кадров. Потом… Дорога, какой-то трясущийся грузовик, синий… точнее, голубой трамвай…

— Трамвай! — вдруг вырвалось у Виктора, и все уставились на него. Он слегка сконфузился. — Я не…

— Был трамвай, — отчетливо сказал Давид. — Голубой большой трамвай. Никогда таких не видел, только…

— Во сне, — подсказал Шаров.

— Да, — тихо подтвердила Лена.

— Что теперь? — Шаров повернулся к доктору, который, не отрываясь, смотрел на дом.

— Нам нужно попасть внутрь.

— Он же рухнет, как только мы откроем дверь.

Доктор развел руками.

— Так надо.

— Идем, — махнул рукой Петр. — Посмотрим хоть, что за хибара. Такое ощущение, что я уже здесь бывал когда-то.

— Наверное, на той «Зарнице» мы здесь были, — сказал Денис.

— Ты это помнишь?

Денис покачал головой.

— Помню только плац, когда построились. Потом, кажется, что-то случилось… — он посмотрел на Шарова, шагающего строго позади профессора. — Кажется…

— Парень, который должен был быть нашим командиром, — у него, кажется, жена начала рожать. И прислали этого… — Петр кивнул на Шарова. — А потом мы шли, затем бежали, и снова шли по тропинке до самого озера.

— Где что-то взорвалось, — вставила Лена.

— Не что-то, а граната, которую спер Червяков.

— И все. Следующее, что я помню — я в больнице, — сказал Петр. — И мне снится черт знает что. Наверное, кололи что-то.

— Я и больницу особо не помню, — Виктор посмотрел на дом. — То ли ее не было, то ли… — ему показалось, что старик, шедший перед Шаровым, повел ухом, будто вслушиваясь в их разговор. — Короче… я снова дома. Только мама… как-то странно себя ведет, будто я болен. Ласковая, все мои прихоти выполняет. Хотя у меня ничего не болело и чувствовал я себя почти отлично. Только коленки и локти ободраны, а на голове — пара шишек. Но это обычное дело!

Они подошли к месту, где когда-то была калитка. Теперь на ее месте торчал лишь одинокий столбик с двумя ржавыми петлями.

— Такое ощущение, что там кто-то есть… — шепнула Лена Виктору.

Он кивнул.

— У меня то же самое.

Старик, вращая лучом фонарика под ногами, медленно шел к дому. Шаров сунул правую руку под мышку, готовясь в любую секунду выхватить пистолет. Виктор слегка замедлил шаг и придержал Лену. Полицейский что-то чувствовал. Хоть Шаров и выглядел спившимся и разъевшимся увальнем, списывать со счетов его было рано. Нюх у него был.

— Давай, без фокусов… — Шаров подтолкнул старика к двери.

Тот с опаской взглянул на прогнившие ступени. Поручень справа отвалился и теперь не мог служить опорой.

— Давай-давай, Сусанин! Завел, теперь не думай, что кто-то полезет туда вместо тебя. Фонарь, кстати, можешь мне отдать.

Инин шмыгнул, нехотя протянул фонарик Шарову, затем медленно поставил ногу на деревянную ступеньку. Та прогнулась под его массой, скрипнула, но все же выдержала. Качнувшись и вытянув руки вперед, он пошел вперед, пока не коснулся рукой двери. Затем оглянулся, прикрыв рукой глаза от слепящего света фонаря.

— Чего ждешь⁈ — бросил ему Шаров. — Открывай!

Про себя майор отметил, что для человека, наверняка облазившего воинскую часть перед их приездом вдоль и поперек, профессор производит впечатление слишком уж робкое. Он будто бы впервые в жизни видел и этот дом, и хлипкие ступени и дверь, к ручке которой потянулась его тонкая кисть с длинными костлявыми пальцами. Вполне возможно, он притворяется и делает это слишком умело. Шаров мгновенно отличал таких людей — годы разговоров и допросов бывалых зека, тех еще притворщиков, научили его многому. Но в данном случае он готов был поклясться, что старик реально чего-то опасался.

Инин нервно нажал ручку двери.

— Закрыто… — пробормотал он, оглянувшись на Шарова.

— А ты надеялся, нас тут будут встречать? — резко спросил его полицейский.

Виктор с Леной переглянулись.

— Странный какой-то… — прошептала она. — Обычно он себя по-другому ведет.

— Ты про этого маньяка?

— Ага, — кивнула девушка.

— Ключ… под лестницей… — пробормотал Давид. — Там же, где мы