Через некоторое время образовалась рутина.Пленница сбрасывала с себя незваных гостей, то наматывая, то разматываямешковину. Мыши, кажется, вош-ли во вкус этой увлекательной игры, и постепеннопромежутки между их визитами делались короче. Полине Андреевне стало казаться,что она превратилась в поезд из арифметического задачника, следующий из пунктаА в пункт Б и обратно с все более непродолжительными остановками.

Когда наверху (то есть, надо думать, напалубе) раздались шаги, Лисицына не испугалась, а обрадовалась. Что угодно,только бы прекратился этот кошмарный вальс!

Пришли двое: к тяжелой медвежьей походке,которую Полина Андреевна уже слышала раньше, прибавилась еще одна – легкая,цокающая.

Загрохотал люк, и узница зажмурилась – такярок ей показался сине-серый цвет ночи.

Повелительный женский голос произнес: – А ну,покажи мне ее!

У Полины Андреевны как раз была остановка впункте Б., у стены, так что лицо ее было открыто, и она увидела, как сверхувниз спускается приставная лестница.

По перекладинам каблуками вперед загрохотализдоровенные сапожищи, над ними колыхался подол черной рясы.

Ослепительный свет керосинового фонарязаметался по потолку и стенам. Гигантская фигура, занявшая собой чуть неполтрюма, повернулась, и Лисицына узнала своего похитителя.

Брат Иона, капитан парохода “Святой Василиск”!

Монах поставил фонарь на пол и встал рядом слежащей пленницей, сцепив пальцы на животе.

Женщина, лица которой Полине Андреевне было невидно, присела у раскрытого люка на корточки – зашуршала тонкая ткань, и голос,теперь показавшийся странно знакомым, приказал:

– Размотай ее, я ничего не вижу.

Лидия Евгеньевна Борейко, истеричная гостьядоктора Коровина – вот кто это был!

Времени что-либо понять, разобраться в смыслепроисходящего не хватило. Грубые руки одним рывком вытряхнули узницу изрогожных пелен на пол.

Полина Андреевна кое-как села на колени, потомперебралась на деревянный выступ, опоясывавший всё тесное помещение. В него-то,выходит, она и упиралась, когда перекатывалась туда-сюда по полу, а вовсе не встенки. Сиденье оказалось жестким, но все же это было достойнее, чем валятьсяна полу. Хотя какое уж тут достоинство – если ты в одном нижнем белье,руки-ноги связаны и рот тряпьем забит.

Госпожа Борейко спустилась по ступенькам, ноне до самого низа, осталась в возвышенной позиции. Из-под черного бархатногоплаща виднелось шелковое платье, тоже черное, на шее торжественно поблескиваланитка крупного жемчуга. Полина Андреевна заметила, что коровинская знакомаянынче разодета куда пышнее, чем во время предшествующей встречи: на пальцахпосверкивали перстни, на запястьях браслеты, даже вуаль была не обыкновенная, ав виде золотой паутинки – одним словом, вид у Лидии Евгеньевны был прямо-такицарственный. Капитан взирал на нее с восхищением – даже нет, не с восхищением,а с благоговением, как, верно, смотрели на златоликую богиню Иштар древниеязычники.

Окинув презрительным взором пребывающую вничтожестве узницу, госпожа Борейко сказала:

– Взгляни на меня и на себя. Ты – жалкая,грязная, трясущаяся от страха рабыня. А я – царица. Этот остров принадлежитмне, он мой! Над этим мужским царством властвую я, и властвую безраздельно!Каждый мужчина, кто живет здесь, и каждый, кто ступит сюда, становится моим.Станет моим, если я только пожелаю. Я Калипсо, я Северная Семирамида, яимператрица Ханаанская! Как посмела ты, рыжая кошка, покуситься на мою корону?Узурпаторша! Самозванка! Ты нарочно прибыла сюда, чтобы похитить мой трон! О, ясразу это поняла, когда впервые увидела тебя там, на пристани. Такие, как ты,сюда не наведываются – только тихие, богомольные мышки, а ты огненно-рыжаялиса, тебе понадобился мой курятник!

При упоминании о мышках Полина Андреевнамельком покосилась на пол, но маленькие соучастницы ее недавней кошмарной игры,видно, забились от света и шума по щелям.

– Тебе не нужны араратские святыни! –продолжила свою поразительную речь грозная Лидия Евгеньевна. – Мой раб (здесьона показала на Иону) следил за тобой. Ты не посетила ни одного храма, ни однойчасовни! Еще бы, ведь ты приехала не за этим!

Так вот в чем дело, вот в чем разгадка,поздно, слишком поздно поняла расследовательница. Все версии, и правдоподобные,и маловероятные, ошибочны. Истина фантастична, невообразима! Разве можно былопредставить, что одна из островных обитательниц пожелает провозгласить себя“Ханаанской императрицей”! Так вот почему блистательная госпожа Борейкопоселилась на далеком острове, вот почему она отсюда не уезжает! Спору нет, онапрекрасна собой, изящна, даже по-своему величественна. Но в Петербурге она былабы одной из многих; в губернском городе – одной из нескольких; даже в уездномзахолустье у ней могла бы сыскаться соперница. Здесь же, в этом мужском мирке,соперничать с ней некому. Местное дамское общество отсутствует вовсе, женщиныпростонародного звания не в счет. А приезжие паломницы настроены на особенный,богомольный лад, ходят с постными лицами, укутываются в черные платки, намужчин не глядят – да и зачем, если там, откуда они на время уехали замаливатьгрехи, кавалеров предостаточно.

Борейко выстроила здесь, на острове, своюсобственную державу. И у нее есть свой джинн, свой верный раб – капитан Иона.Вот он, Черный Монах, собственной персоной! Стоит с идиотской блаженной улыбкойна выдубленном лице. Этакий безропотно исполнит любую прихоть своейповелительницы, даже преступную. Прикажет она попугать подданных, вселить в ихсердца мистический ужас – Иона сделает. Велит убить, свести с ума, похитить –он не задумываясь выполнит и это.

У потрясенной Полины Андреевны сейчас не быловремени прозреть до конца возможные мотивы чудовищного замысла, но она твердознала одно: женское честолюбие непомернее и абсолютнее мужского; если жечувствует с чьей-либо стороны угрозу, то способно на любое коварство и любуюжестокость. Разъяренную “императрицу” нужно было вывести из заблужденияотносительно намерений псевдопаломницы (уж араратские мужчины, да и вообщемужчины, Полине Андреевне точно были ни к чему), иначе в озлоблении Лидия Евгеньевнасовершит еще одно злодеяние. Что уж ей теперь, после всех предыдущих!

Стянутые в запястьях руки потянулись к кляпу,но как бы не так: ловкий моряк соединил ручные путы с ножными, так чтодотянуться до тугого узла на затылке было невозможно.

Пленница замычала, давая понять, что хочетвысказаться. Получилось жалостно, но Лидия Евгеньевна не смилостивилась.